Черное знамя

— Никого, — ответил Олег, осторожно поднимаясь и стряхивая с физиономии осколки. — Долго еще стоять будем?

— Скоро поедем, — и проводник исчез.

— Долой проклятую капиталистическую власть! — донеслось снаружи.

— А, вот и они, последыши Карла и Фридриха, — пробормотал Аркаша, и отдернул занавеску. — Чтобы им эта забастовка поперек задницы встала, чтобы она закончилась прямо сегодня вот…

— Хм, тут ты не прав, — сказал Олег. — Чем дольше продлится это безобразие и чем масштабнее оно будет, тем сильнее напугает всяческих зажравшихся буржуинов и прихвостней. Как думаешь, к кому они побегут за защитой? Нет, не к Алексееву и Маннергейму, они и сейчас у власти… Полагаю, что к сильному лидеру, что обещает навести в стране настоящий порядок. Левые делают за нас нашу работу, понимаешь?

Аркаша усиленно хмурился, но соображал, похоже, не очень хорошо.

Еще бы, выпили вчера изрядно, у самого Олега голова была тяжелой, как чугунное ведро.

Поезд вздрогнул, и под усилившиеся вопли снаружи двинулся с места, покатил, набирая скорость. В окне показалась группа стоявших внизу, под насыпью людей в черных тужурках железнодорожников, вьющийся над ними красный флаг.

Но прошла минута, и бастующие скрылись из виду.

«Скоро точно так же исчезнет в прошлом и все ваше движение, — подумал Олег. — Пропадет, сгинет из России без следа яд марксизма… дайте нам только власть и немного времени!».

И руки его сами сжались в кулаки.

Под хмурым небом осени. 5

1 октября 1938 г.

Нижний Новгород

Дверь совершенно бесшумно закрылась за спиной, и Олег окунулся в промозглый туман. Холод мгновенно проник под плащ, заставил поежиться, даже возникла мысль вернуться назад, в огромное унылое здание, украшенное вывеской «Нижегородское губернское жандармское управление».

Но нет, уж лучше замерзнуть насмерть.

Длинные мрачные коридоры, обставленные по-спартански кабинеты, рядовые «опричники», водящие туда-сюда людей со скованными руками, резкие окрики и команды, запахи сигарет, чая и крови, портреты Огневского и его соратников на стенах, изящные девушки, модно одетые, словно не замечающие того, что творится вокруг, с невероятной скоростью печатающие на пишущих машинках…

Олег по собственной воле никогда бы не появился в нижегородском ГЖУ, да и в любом другом тоже. Но по личному распоряжению Голубова им с Кириченко выделили помещение именно здесь, и деваться оказалось некуда.

Толку, правда, от их «расквартировки» в одном из кабинетов третьего этажа, да и вообще от работы было пока мало.

Первый день целиком ушел на всякую ерунду, связанную с утренним нападением — сначала их допрашивали в гостинице, затем очень вежливо попросили проехать в ГЖУ, где пришлось общаться с его начальником, генералом Ерандаковым, пожилым интриганом, что прославился в Нижнем еще при старой империи с одной стороны как умелый спец и знаток сыскного дела, а с другой — как любитель карт, шулер и содержатель тайного игорного дома.

Но об этих давних грехах его сейчас если кто и помнил, так разве что Олег, а сам Василий Андреевич Ерандаков благодаря ловкости и беспринципности сумел уцелеть в революционных бурях шестнадцатого-семнадцатого годов, когда многим офицерам ОКЖ пришлось несладко, пережил Январскую республику, вовремя вступил в ПНР и НД, и как следствие испытал карьерный взлет при новом режиме.

Под конец бессодержательной беседы генерал предложил «дорогим гостям» охрану.

Кириченко отказался, Олег тоже — несколько жандармов, постоянно толкущихся рядом, будут скорее мешать, чем помогать, а полной безопасности в случае нового нападения они все равно не обеспечат.

Вчера провели день здесь, в конторе, разбираясь с документами и беседуя с людьми, причастными к растяпинскому заводу взрывчатых веществ, а сегодня Кириченко с самого утра уехал на сам завод. Олег отказался, ссылаясь на нездоровье, несколько часов просидел за отведенным для него столом, ловя косые взгляды «опричников», соседей по кабинету, и борясь с тошнотой, а потом решил, что с него хватит.

В конце-концов, он никому здесь не подчиняется!

Лучше гулять по городу, несмотря на мерзкую погоду, смотреть, как изменился Нижний за последнее время или сидеть в номере, лишь бы находиться подальше от населяющих здание ГЖУ «черных мундиров».

И вот теперь Олег стоял на крыльце управления, перед ним лежала улица Розина, бывшая Полевая, переименованная в честь главы Евразийского трудового фронта, слева угадывались очертания Новой площади, сквер в ее центре, и дальше в тумане пряталось здание старой тюрьмы.

На лобном месте, где еще при Николае Первом пороли провинившихся крестьян, торчал памятник — судя по развевающимся полам плаща и характерной позе со вскинутым кулаком, вождю и премьер-министру.

Выбравшись из-под нависающего на крыльцом козырька, Олег обнаружил, что идет дождь, не сильный, почти незаметный на фоне тумана, но очень неприятный. Мелькнула мысль, что можно вернуться, попросить у жандармов машину, чтобы доехать до гостиницы или взять такси… хотя в Нижнем, скорее всего, еще не вымерли извозчики.