Чернокнижник

– Вот деньги, причём, настоящие деньги, – гость указал на то, от чего не мог оторвать взгляда.

– Неужели это хоть чего-нибудь стоит?

– Сейчас идёт война двух идеологий, двух сверхдержав. За твоего Павку Корчагина такие деньги дадут!

– Кто? – не выдержала Катя.

– Да кто угодно! Хоть радиостанция «Свобода», хоть «Голос Америки», хоть «Немецкая волна»! – восхищался Смит. – Посмотри, ведь от их коммунистического идола живого места не осталось!

Смит вдруг подозрительно посмотрел на Петра.

– Так это ты написал?

Пётр, хотел сказать, что нет, но вместо этого сказал:

– Там написано, кто автор.

Смит посмотрел на последнюю страницу и улыбнулся.

– Вижу. Пётр Сапожников.

– И сколько же за это могут заплатить?

– Да уж побольше, чем за этот хлам. – Гость пренебрежительно посмотрел на иконы. – Старые иконы давно все проданы, а этим грош цена.

– К сожалению, ни на радиостанцию «Свобода», ни на «Голос Америки», ни на «Немецкую волну» входа у меня нет.

– Это у тебя нет, – хихикнул Смит, – а у меня есть. Ты будешь выполнять их заказ, а я с тебя поимею маленький процентик.

– Договорились, – сказал Пётр и почему-то посмотрел на Катю.

– Договорились, – подтвердила та.

Гость, правда, не понял, при чём тут была девушка, но ему хватило и того, что согласен был автор.

Смит забрал рукопись и, забыв про иконы, ушёл. А для чего эти картинки были нужны, ведь они действительно гроша ломаного не стоили?

– Ты решил присвоить его имя? – хихикнула Катя.

– Он же присвоил моё, когда поступал в политех!

– Не забудь поделиться с Жу-жу. Без неё он ничего не напишет.

Освободившись от ярлыков и перешагнув из возраста детского в возраст юношеский, душа и тело молодого человека, будто проснувшись от спячки, брала всё от этого мира и впитывала, как губка, без всякого разбора то, что совсем недавно было запрещено. И если душа тянулась к Наташе, то тело целиком и полностью принадлежало Кате.

С Наташей можно было гулять много часов подряд и обсуждать любые темы. Споря с ней, Пётр часто замечал, что они, приводя в защиту своих доводов доказательства, зачастую, с пеной у рта, отстаивали одну и ту же позицию. Молодые люди замечали это и начинали звонко смеяться. Однако их объединял не только смех. Сознавая, что они думают одинаково, и Пётр и Наташа ощущали себя не двумя людьми, а как бы одним человеком. И, хотя голов у них было две, им казалось, что в этих двух головах находился один мозг. Чувства, которые приводили в негодование или, наоборот, вызывали умиление, тоже были одни на двоих и жили в двух сердцах, которые даже бились синхронно. Казалось, будто чудо уже произошло и где-то там, наверху, какой-то волшебник произнёс заклинание, чтобы два совершенно незнакомых человека превратились вдруг в одно целое. Заклинание действительно было произнесено, и даже волшебная палочка взмыла вверх, чтобы поставить последнюю точку в этом деле, но точка не была поставлена из-за Кати.

Каждому, кто хоть единожды в этой жизни написал что-либо, хорошо известны чувства автора. Ему известно, какую часть в жизни писателя занимает читатель. И, если представить писателя и читателя, как единый организм, то можно понять, что, разделив эти две части одного организма, ничего кроме летального исхода получить невозможно. Это всё равно, если отделить сердце от мозга или мозг от сердца, в результате получим две разрозненные и мёртвые материи. И совершенно неважно, что читатель не согласен с автором, не важно, что он всё время спорит с ним, важно, что тот есть, и что он ждёт очередного труда сочинителя. Писатель не может не писать, но писать имеет смысл только тогда, когда есть читатель, хотя бы один. Если исчезает последний читатель, автор умирает либо как писатель, либо как личность.

Гуляя как-то с Наташей, Пётр рассказывал ей своё новое сочинение, которое он знал наизусть. Запнувшись на середине, молодой человек посмотрел на свою слушательницу и понял, что она думает о чём-то другом и лишь из вежливости делает вид, что слушает. Пётр тогда специально взял и изменил тему разговора.

– А ты знаешь, что голову знаменитого Медного всадника изваял не Фальконе, а его ученица.

– Не может быть!

– А ещё члены академии художеств очень резко критиковали автора.

– Если так, то почему же памятник был поставлен?

– Потому, что он очень понравился императрице.

Пётр долго ждал, когда Наташа вспомнит о прерванном рассказе, но у той словно выключили память. Молодой писатель ещё несколько раз провёл свой эксперимент и понял, что его девушку совершенно не волнуют его сочинения.