Чернокнижник

– С богом, детушки, – режьте бунтовщиков, не жалейте! – напутствовал он своих солдат и служилых татар и мишарей (отатаренных финнов из Мещеры).

Ворвавшись в село, солдаты повсюду увидели десятки разорванных, разодранных когтями тел, и значение прежних криков стало понятно. Было убито более тысячи мужчин, женщин и детей, и едва ли не десятую долю их истребил лично кровавый мурза… В одну карательную экспедицию 1736 года сожжено им было полтысячи деревень и перебито до десяти тысяч народу. Вот такой страшный человек это был. Точнее, не просто человек…

Но прославился он не только этим. То был подлинный продолжатель великих дел Петровых, созидавший на крови. Он лично основал Челябинск, Орск и десятки других крепостей на Урале. А уже после подавления мятежа, незадолго до кончины императрицы Анны, принял клятвенную шерть казахских султанов, отказавшихся помогать мятежным башкирам. Среди тех, присягавших России султанов, был и Аблай, о котором зашла речь теперь – будущий хан всех казахов…

– Государыня велела тебе сказать: съездил бы ты, Гаврила, в Орский городок, показал бы разные химические чудеса премудрым казахским султанам, дабы привесть их в трепет! – продолжил Шувалов.

– А разве Алексей Иванович недостаточен, чтобы привести их в трепет? Говорят, о нем там легенды ходят! – заметил Лодья.

– Господин Тевкелев пожалован в бригадиры и начальники комиссии иноверческих дел и ныне занят, – отвечал Шувалов.

Тевкелев только ухмыльнулся: мол, я поработал – теперь и ты помучайся, господин прахвессор. Не любил он таких, шибко ученых, вроде заменившего умершего Кириллова Василия Татищева – устроителя заводов и умиротворителя башкир, да еще и историка, а в нынешнее время – астраханского губернатора, на коего с охотой он сочинял доносы, будучи его подчиненным.

Пришлось Лодье согласиться на поездку. В ту же неделю, оставив семью, он выехал в кибитке на восток. Кстати, они лишь немного разминулись с господином Шетарди, который вновь появился в Санкт-Петербурге, дабы подкрепить пошатнувшиеся было русско-французские отношения.

Повсюду по дороге наблюдал Гавриил нестроение и недостаточность, вызванные разорением государства. Чиновники вынуждены были жить на подножном корму, обирать народ, не получая жалованья, что всеобщего довольства не увеличивало. Помещики захватывали земли у соседей. Крестьяне то там, то здесь побунтовывали. Путь Лодьи лежал в Оренбургский край, наместником которого был назначен недавно адмирал Иван Иванович Неплюев, возвращенный из опалы, в которую попал в начале царствования. Иван Иванович, некогда сдававший мореходный экзамен самому Петру Великому, не доверял большим пространствам суши и немного побаивался соседства киргиз-кайсаков, заселявших степи меж Уралом и Алтаем. Опасаясь их нападения, он даже Оренбург не решался перенести из неудобного места, где поставил его Кириллов – великий картограф и негодный администратор. От купцов между тем приходили известия, что китайский богдыхан прислал в киргиз-кайсацкие кочевья своих чародеев, дабы замутить голову простоватым кочевникам и склонить их на сторону маньчжурской империи. Неплюев высказал предположение, что киргиз-кайсаков могут обратить против новых русских крепостей. Поэтому и ехал туда Лодья.

Из Оренбурга Гавриил направился на юго-восток. Там, в захваченных у оседлого населения городах, правители казахов проводили зиму. С наступлением весны они перекочевывали вслед за молодой зеленью на север, в район Белой Могилы, как переводилось казахское название Ак-Молла. Поэтому сейчас дорога к ним была ближе, чем зимой.

Насколько хорошо русские знали этот степной народ? Казахи и их соседи джунгары с начала столетия попали в поле зрения русских государей. Еще четверть века тому назад царь Петр, соблазнившись слухами о золоте в Восточном Туркестане, отправил экспедицию под началом майора Лихарева. Тот основал по восточным пределам степи крепости Семипалатную и Усть-Каменогорск и наладил связь с воинственным государством джунгар-ойратов, находившимся к югу. С тех пор обмен уполномоченными представителями между государствами не прекращался, и одно из таких посольств и вызволило влиятельного казахского эмира Аблая из джунгарского плена. Но теперь, когда воинственный хунтайши ойратов Галдан-Церен умер, китайский император Цянлун не стал терять времени и попытался вовлечь казахских султанов в союз для уничтожения враждебного Джунгарского царства. А заодно для давления на сотрудничавших с джунгарами русских. Ведь с ослаблением враждебных им джунгар у казахов появилась отличная возможность внимательно присмотреться к богатствам Севера.

Сохранились только отрывочные сведения о том, что происходило в ставке казахского хана, когда туда прибыл посланец императрицы. Их сообщил впоследствии один из получивших университетское образование потомков хана Аблая.