Чернокнижник и феи (СИ)

Вик схватила безжизненную руку отца Маркуса и взмолилась, чтобы её неведомому ангелу-хранителю хватило сил. «Последний раз, прошу, больше никогда! Последний раз…» – еле шептали её губы.

Гилл, не замечая, как собственный костюм пропитывается кровью, пытался эфиром отсрочить смерть Маркуса, накидывая все новые и новые плетения и повторяя, как молитву:

– Держись, прошу… Держись… Не твоя очередь, Марк…

Руку Вик, которой она вцепилась в отца Маркуса, обожгло нестерпимой волной жара – амулет заработал на полную силу, пытаясь вытащить душу с того света.

Рядом остановился паромобиль, и его водитель распахнул дверцы заднего сиденья:

– Грузите – ждать карету скорой помощи бесполезно! Тут до госпиталя орелиток всего ничего.

Гилл попытался неуклюже встать, вместе с отцом Марком на руках, но у него не получилось – его повело в сторону от слабости и кровопотери.

Кто-то пришел ему на помощь, перехватывая тело Маркуса и помогая положить его в паромобиль. Вики еле встала следом, уговаривая себя и ничего не понимающего Гилла:

– Главное, не отпускать его руки… Не отпускать его руки…

Мужчина, явно лер по одеждам, громко скомандовал:

– Лера, отпустите его… Вы мешаете!

– Нельзя! – рявкнула Вик. Гилл, помогая удобнее расположить Маркуса на заднем сиденье, подтвердил:

– Не лезьте, куда не просили, лер!

Тот в ответ зло сверкнул глазами:

– Садитесь быстрее – время поджимает! Тут каждая секунда на счету! Главное, довезти до госпиталя…

Вик попыталась сесть в паромобиль, но сил не хватило. Рука горела, словно Вик сунула ее в открытое пламя, зато Маркус открыл глаза, мутно водя глазами из стороны в сторону и что-то крича – все вокруг схватились за головы: кричал Маркус ментально.

Гилл прошипел:

– Магблокиратор… Нужен магблокиратор… – Он хлопал себя по карманам брючного костюма, в последний момент вспоминая, что блокиратор в кармане пальто.

Глаза Маркуса, медленно сползавшего с сиденья, наткнулись на лицо Вики, и, соперничая с болью в руке, её голова взорвалась яркими картинками, чужими голосами и странными запахами. Словно в безумном синематографе ленту фильма прокрутили на дикой скорости. Вик от неожиданности отпустила руку отца Маркуса, почти падая на мостовую – в последний момент её поймал Гилл, буквально закидывая в паромобиль. «Крик» тут же стих – Маркус вновь потерял сознание.

Водитель уже сел за руль – он вытирал текущую из носа кровь:

– Что это было?!

Вик снова вцепилась в руку Маркуса, поддерживая его жизнь. Белые ресницы затрепетали, и Вик поняла, что новая порция крика вот-вот повторится.

Гилл, спешно доставая из скомканного пальто магблокиратор, нацепил его на запястье друга:

– Это волнения эфира на месте тяжкого преступления. Никогда не сталкивались? – Он помог Вик затащить тяжелое, сползавшее тело Маркуса обратно на сиденье и спешно сел рядом, захлопывая дверцу.

Паромобиль резко стронулся с места – поезд уже проехал, сияя в полумраке вечера задними фонарями, и шлагбаум быстро пополз вверх, открывая дорогу.

Вик с трудом дышала – в голове так и сидел огненной занозой «крик» Маркуса. Гилл, явно отгородившись от водителя завесой тишины, пояснил для Вик:

– Марк что-то в вас вложил. Не пытайтесь понять, что. Не пытайтесь сопротивляться и пытаться вспомнить – будет только хуже с непривычки. Оно само потом всплывет в памяти, когда уляжется. Просто дышите – боль быстро уйдет. Это не чистка – быстро утихнет. Главное – не пытайтесь насильно прочитать пакет воспоминаний. Дайте ему улечься, иначе чужие мысли снова и снова будут взрываться в вас. – Он скривился: – мысли – это электричество. Пытки электричеством одни из самых болезненных. Просто дышите…

– Да… – еле нашла в себе силы Вик. – Гилл… Пожалуйста… Нельзя отрывать мою руку от Маркуса… Мне нельзя отпускать… Я его держу…

– Я прослежу, Виктория. – твердо сказал мужчина.

Вик проглотила слюну с кровью и снова прошептала:

– Даже если я потеряю сознание…

– Я буду держать вместо тебя. И спасибо, Вики… Я твой должник.

Она закрыла глаза, заставляя себя дышать глубже и реже, чтобы погасить боль. Она не видела, с каким ужасом смотрел Гилл на её руку, покрывающуюся пузырями ожогов.

– Не отпускать… Иначе Маркус не выживет.

– Вики…

– Не отпускать!

…Было больно.

Было муторно.

Было вонюче, когда кто-то сунул под нос нашатырь.

Было трудно – делать шаг за шагом, стараясь успеть за санитарами, несущими Маркуса в операционную.

Было легко, когда кто-то взял её со спины за плечи, и теплым, почти родным голосом Дрейка, стал её уговаривать:

– Все, все, все, белочка, отпускай – ты удержала… Дальше буду держать я.

Она, глядя, как медсестры споро разрезают на Маркусе одежды, а потом накрывают его мощное, атлетически сложенное, искалеченное тело простынями, готовя к операции, прошептала:

– Маркус, прекратите… Хватит! – она все еще держала его за руку, хоть тепла уже не чувствовала. То ли чужой эфир выжег в ней чувствительность, то ли амулет перестал работать.

Её поправили:

– Это я, Дрейк, Вики!

Его руки, приятно согревавшие её и дававшие сил, разжались, и Дрейк обошел Вик, вставая сбоку и заглядывая в глаза: