Чернокнижники

— Все ты правильно рассчитал, Петр Петрович… Ценю, душа моя… — и поднял на Савельева холодные глаза. — Слушай, Михайло, самым внимательным образом… Так уж выпало, что сегодня вечером, после ужина, все в доме заснут мертвым сном… самое позднее через полчаса после ужина. И до утра, верно тебе говорю, никто глазонек не разлепит. Даже на Мокея должно подействовать… Все до одного будут валяться в мертвом сне.

— Это каким же чудом?

— А нет тут никакого чуда, — спокойно сказал Кушаков. — Я, слава богу, не кудесник какой… Не чудо это, соколик мой, а персидский сонный порошок. Персюки — мастера на всевозможные зелья, уважаю… Сам ввечеру ничего не ешь и не пей — ни крошечки, ни глоточка. Захворай часика за два до ужина, животом там или еще чем, ляг в своей комнате… Сам придумаешь, не дурак. Ну, а дальше, как ты понимаешь, твоя работа и начнется… Просквозишь, голубок в эти самые запретные покои… Годи! — он поднял ладонь, едва только Савельев разинул рот. — Никто ж тебя не заставляет в замке гвоздем ковыряться и уж тем более двери выламывать… Вот, держи.

Он достал что-то из кармана камзола и швырнул на колени Савельеву — нечто тяжелое. Савельев взял в руки этот предмет — большое железное кольцо с полудюжиной каких-то странных ключей.

— Это что, от замков? — спросил он с искренним удивлением. — От тех?

— Да не совсем чтобы — усмехнулся Кушаков. — Но вещь полезная. Про «воровские ключи» слышал хоть краем уха? Ну вот, это они и есть. И даже не они, гораздо надежнее, потому что сделаны не ворами, а добрыми мастерами. Должны отпереть любой хитрый замок, какой бы умелец его ни смастерил. Это ж не заклятье, Михайло, а простой замок, то есть обычное железо. На любого мастера по хитрым замкам найдется мастер по хитрым ключам…

— А если все же не получится?

— Должно получиться, — отрезал Кушаков. — Мастера эти не единожды проверены в серьезном деле, пустословить не будут, и я им вполне доверяю… — он уперся в Савельева тяжелым взглядом. — А вот тебе, Михайло, пока что не особенно — не из особой подозрительности характера, а потому, что в деле ты пока что не проверен и ничего полезного от тебя еще не было. Вот и заслужи мое доверие. Должны справиться ключики, — сказал он убежденно, фанатично прямо-таки. — Если вернешься и скажешь, что не получилось, запорю…

— И что ж мне делать, если там и правда что-то интересное? Под полой вынести, что ли?

— Вот этого как раз не следует, — сказал Кушаков. — Не дай бог, заметят утром, возьмут да перепрячут неведомо куда, пока ты до меня будешь добираться… Осмотрись там, ясно? Все осмотри, во все щели загляни. Бумаги почитай, если есть какие вещички — осмотри со всем прилежанием, только руками не трогай, а то мало ли что… Потом донесешь подробно, — он понизил голос, хотя подслушать их здесь никто не мог. — Объясняю, как на духу: мне, Михайло, если ты еще не понял, нужны бумаги или вещички, которые можно пристегнуть к колдовству, ворожбе, кудесничеству и прочему чародейству. — он улыбнулся прямо-таки мечтательно. — Мне не просто чутье — жизненный опыт вещует, что этакого добра там немеряно, хоть возом вывози… Уж Брюсово-то наследство с добавлением стараний покойного Барятьева… Короче говоря, проникнешь туда и все осмотришь, благо будет у тебя целая ночь. Прихвати фонарь и поболе свечей, да смотри в оба, чтобы воском не накапать и не оставить каких других следов… Придешь с чем-то полезным — дальше будет совсем просто. Пошлю роту солдат с оравой моих молодцов, возьмем домишко лихим налетом так, что никто там и опомниться не успеет. И будет тебе, дурню, великая честь: свидетельствовать перед самой государыней. Дескать ты, благородный и чистый душою вьюнош Михайло, попал к Федьке на службу, ничего плохого не подозревая, да обнаружил там сущее чародейское логово. Как истинно православный и верноподданный, помчался в Тайную канцелярию да колдуна Федьку вкупе с приемными на чистую воду и вывел. Будет время, научу тебя, что говорить и когда, а когда лишь кивать-поддакивать… Вот тогда-то, милый, ты мое полное доверие и заслужишь, и будет тебе счастье, и будет тебе почетная служба под моим началом… Тут уж и матушка не посмотрит, что он лейб-кампанец…

Возможно, он не врал, и в самом деле собирался потом взять «Михайлу» на службу. Но с тем же успехом мог и приказать, чтобы прирезали в укромном уголке — чтобы не оставалось лишних свидетелей в столь деликатном и важном деле. А впрочем, это совершенно неважно — потому что Кушакова следует попросту опередить…

Сложив худые морщинистые пальцы, Кушаков осенил Савельева крестным знамением:

— Ну, ступай, милый, с Богом…

Кажется, он был искренним, волнение в его в голосе — неподдельным: ну да, он столько лет мечтал накрыть Барятьевых…

Видя, что аудиенция окончена, Савельев приподнялся и взялся за ручку двери. Вдруг незнакомец крепко схватил его за локоть:

— Погодите…

Савельев послушно сел. Незнакомец наклонился к нему, глядя пытливо и, пожалуй, даже взволнованно:

— А не видали вы там необычных людей?