Чернокнижники

— Вам, конечно, виднее, — усмехнулся Савельев. — Только мне от сего факта было бы не легче, возьмись они за меня там всерьез…

— Логично… Итак, вам сегодня предстоит крайне интересная ночка? А ведь вам, пожалуй, для пущей надежности и ради облегчения задачи нужно кое-что подбросить… Я часа через четыре буду в батальоне, так что вечером, когда они уснут, ждите посылочку. Очень сподручно со свечкой по дому бродить… Вот что, друг мой, — он понизил голос почти до шепота. — Я два часа как из батальона. Архивисты все это время, что вы здесь, работали, не покладая рук, круглосуточно, сменяя друг друга. И, знаете ли, кое-что интересное раздобыли. Буквально через неделю после дня нынешнего его сиятельство князь Федор Барятьев будет исключен из списков роты Лейб-кампании. Так и написано: «исключен из списков». Без малейших указаний причин. А это, поверьте знатоку столетия, предельно странно. В первый и последний раз встречается — чтобы без указания причин… Если бы он просто умер, так бы и написали. И непременно указали бы в приказе. Любила матушка своих преторианцев, кончина каждого в особом приказе отмечалась. Обо всех до единого, кто скончался в елизаветинские времена, есть и упоминание в приказах, и запись в послужном списке «исключен за смертью». А про Барятьева — ни гугу. В этом феврале исчезает Барятьев из Истории напрочь.

— А понаблюдать…

— Аркадий Петрович… — усмехнулся капитан беззлобно. — …Кто бы ждал, право, когда именно вам в голову сия мысль придет… Конечно, как только обнаружился столь странный документ, первым делом… И ситуация стала еще более загадочной. Неделю спустя на месте барятьевского дома — одно пепелище. Фундамент торчит, да малость обгорелого дерева. И шесть дней назад — то же самое… И пять… Короче говоря, завтра, еще до наступления темноты, что-то произойдет. Что именно, пронаблюдать не смогли… Вы понимаете причину?

— Ну конечно, — сказал Савельев. — Полгода в батальоне…

Это означало, что в неизвестных событиях, конечно же, участвовали люди из батальона, и в первую очередь — он сам. Есть у Времени этакое любопытное свойство… Пока человек, как вот сейчас Савельев с Калязиным, пребывает в былом (или в грядущем, неважно), непосредственно за ним наблюдать можно круглосуточно, хоть круглогодично. Но вот заглянуть в здешнее будущее путешественника по времени не получалось никогда и ни у кого. Ученые так и не поняли, почему это происходит, но суровый факт остается суровым фактом: ничего увидеть не удается, на экранах мельтешение и рябь, и так всегда… Надо полагать, множество законов Времени еще не то что не изучено, а попросту не открыто. «Сопротивляется времечко», — брякнул как-то фон Шварц на одной из вечеринок. А господин Рычков, физик видный и способый, поправив пенсне, отозвался не без грусти: «Совершенно антинаучный термин, конечно… не научных, увы, пока не имеется…».

Все это, конечно, очень интересно, никаких оснований для оптимизма это Савельеву не дает: известно лишь, что он непременно будет участвовать завтра в неких событиях, после которых от княжеского дома останется одно воспоминание — но вот чем это кончится для него лично, предугадать нельзя…

— Тягунов из истории выпал… — задумчиво произнес Савельев. — Теперь и Барятьев выпал… Похоже, руки у нас развязаны, а?

— Пожалуй, — кивнул капитан. — Что вас не избавляет от необходимости проявлять предельную осторожность. Вы же понимаете…

— Прекрасно понимаю, — сухо сказал Савельев. — Видывал уже виды… Значит, что-то такое произойдет завтра… Николай Фомич, меня даже не это сейчас интересует. Меня в первую голову тревожит то, что я вчера в княжеской спальне подслушал. Липунов с пассией стремятся попасть на прием, на торжественную встречу невесты цесаревича. Уж так стремятся, что Липунов, несомненно, сломив свою немаленькую гордыню… да просто отринув мужскую честь, свою, можно сказать, супругу, подложил князю…

Капитан ухмыльнулся:

— У них это именуется — революционная целесообразность…

— Да, мне в бумагах Третьего охранного подобное попадалось, — кивнул Савельев. — Нет такой жертвы, которую нельзя принести на алтарь революционного дела… Неспроста это…

— Вы что же, полагаете…

— Не знаю, — сказал Савельев. — Точных данных нет. А «гадать» и «предполагать» в таких условиях не стоит, вы, как более опытный, думаю, согласитесь… Просто — тревожно что-то. Двое матерых, убежденнейших террористов так стремятся попасть на прием, что пошли даже на… Неужели все из простого любопытства к историческим событиям? Вот лично я изъял бы эту парочку, не дожидаясь финала…

— Не нам с вами решать, — сказал капитан.

— Я знаю. И все же следовало бы их изъять. Иначе, чего доброго, на такую ломку Истории напоремся…

— Вы, главное, не паникуйте.

— Я и не думаю. Мне просто очень тревожно, учитывая все обстоятельства… Ох, неспроста это… Прием случится уже послезавтра, Тягунов сам говорил…

Капитан ответил спокойно и веско: