Чернолесье

Я вспомнил, что, в самом деле, видел нечто подобное в кернадальской лаборатории, где возились со своими амулетами Степа и Лана. Вот только, что было здесь, по сравнению с небольшими аккуратными узорами в их башне, было все равно что чертеж автомобиля рядом с нарисованной ребенком машинкой. Подавленные этим зрелищем, мы двинулись дальше.

На следующих нескольких этажах располагались более привычные лаборатории: здесь некогда что-то варили в чугунных тиглях, перегоняли, смешивали, осаждали. Везде громоздились реторты, колбы, мешки и банки с остро пахнущими порошками.

— Здесь никого нет, — проговорила Лана, осматривая одну из этих комнат, кажется, этаже на пятом. — Никого нет уже очень давно.

— Есть, — ответила ей Кира совсем тихонько, словно боялась, что ее услышат. — Он здесь. Где-то совсем рядом. Но… словно наполовину. Одновременно здесь и где-то еще.

— Это бред, — фыркнула Лана. Я жестом остановил ее. После того, как мы нашли башню в предсказанном месте, стоило уже начать доверять предчувствиям Киры.

Мне и самому это место казалось очень странным. Больше похожим на декорацию, чем на настоящую лабораторию. Все здесь было какое-то, словно специально подобранное реквизитором, и, к тому же, совершенно нетронутое тленом. Не было здесь ни мышей, ни крыс, ни насекомых, ни даже плесени. Это место было мертвым. Даже в каком-то смысле более мертвым, чем все Чернолесье.

Осматривая одну безжизненную комнату за другой, мы добрались до самой вершины башни и застыли перед тяжелой черной портьерой, заслоняющей вход в последнюю комнату. Башня немного сужалась к вершине и самая верхняя комната должна была быть совсем небольшой. «А если в ней никого нет?» — спросил где-то внутри моей головы голос, полный холодного отчаяния. «А если есть?» — спросил другой, и в нем послышался ужас.

Я стоял на пороге, возможно, главной тайны этого мира, и не решался войти. Меня всегда завораживало это чувство: вот сейчас еще есть тайна, но стоит тебе протянуть руку — и она исчезнет, а ты будешь знать. Неизвестно, что принесут тебе эти знания: может быть, ничего, кроме горя. Но сейчас, в этот последний хрупкий миг, еще есть возможность любого исхода: в том числе, возможность развернуться и уйти. Впрочем, я знал, что этого точно не сделаю.

Мои размышления прервал какой-то звук, раздавшийся там, за портьерой. Больше всего это было похоже на тихий треск рассохшегося паркета или старой мебели. Кира рядом со мной вздрогнула и зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Медлить было больше нечего. Я отодвинул тяжелую, пахнущую сыростью портьеру и заглянул в комнату.

Это была библиотека. Круглая комната по периметру была заставлена высокими шкафами, глядевших на меня множеством неподписанных корешков — бог весть, как хозяин в них ориентировался. А в центре комнаты, за тяжелым, потемневшим от времени столом сидел, сгорбившись, высокий человек в сером плаще с капюшоном, закрывающим лицо.

При нашем появлении он медленно, никуда не торопясь, отложил в сторону гусиное перо, отодвинул от себя пергамент и только после этого откинул с лица капюшон.

Ну, да, разумеется. Я должен был догадаться раньше.

Глава 24

Перед нами был Анатолий Грановский собственной персоной. В течение минуты — тягучей, невыносимо долгой — мы смотрели друг на друга. Наконец, он нарушил молчание.

— Вы пришли сюда за ответами, я полагаю? — спросил он, откинувшись на спинку кресла.

— Нет, — ответил я. — Мы пришли сюда затем, чтобы вернуться домой.

— Боюсь, в таком случае, вы пришли не туда, — он развел руками и принужденно улыбнулся. — Я ничего не смогу вам дать, кроме ответов.

— Нет, ты не понял, — прошипела вдруг сквозь зубы Лана. — Мы тебя заставим!

С этими словами она бросилась к столу и попыталась схватить сидящего за ним человека за капюшон — видимо, хотела дернуть капюшон на себя и ударить Грановского лицом о стол.

Однако ей это не удалось — рука прошла сквозь капюшон и волнистые волосы человека за столом, не встретив никакого препятствия, так что Лана, уже вложившая в свой удар немалую силу, едва удержалась на ногах. В следующую секунду она попыталась ударить Грановского ребром ладони, но результат был тот же: рука просто прошла фигуру насквозь. Грановский наблюдал за ее попытками, не скрывая ироничной ухмылки.

— Ну, теперь мы, все-таки, поговорим? — спросил он

— Кто ты? — спросил я.

— Я — брат Луциан, — ответил он, пожав плечами. — По крайней мере, так меня звали во времена, когда никто из вас еще не родился на свет. Впрочем, течение времени в вашем мире и в моем — не вполне параллельно. Кроме того, как вы могли уже заметить, разговариваю с вами тоже не совсем я. Пользуясь близкой вам терминологией, можно сказать, что это моя резервная копия.

— Но зачем? — проговорила Лана. — Зачем ты притащил нас сюда, зачем это все?

— Давайте по порядку, — призрак Грановского сложил руки на столе. — Итак, вы спросили, кто я такой? Извольте: я обычный человек. По крайней мере, был им когда-то.