Черноморские казаки (сборник)

Черноморское войсковое правительство, не видя пользы в сношениях с анапским пашою, в следующем, 1798-м году вновь сделало представление полномочному министру Кочубею об исходатайствовании у Порты вознаграждения Черноморскому войску. На этот раз Виктор Павлович декларацией, данной Порте 10 марта 1798 г., истребовал просимое войском вознаграждение, за 1792, 1793, 1794, 1795 и 1796 годы, в количестве 11027 руб. 867 коп. К сожалению, в архиве не нашлось сведений, какое назначение получил этот капитал.

Горцы между тем продолжали тревожить кордонную линию и, при удобном случае, злодействовали на нашей стороне. Порта посылала строгие фирманы и особых чиновников к анапскому паше, с приказанием обуздывать своеволие черкесов, но паша по-прежнему бездействовал. Ободренные этим черкесы не только не слушались повелений высшего турецкого правительства, но даже позволяли себе действовать против него неприязненно. Доказательством тому просьба одного турецкого чиновника нашему начальству о защите его против злых умыслов абазинцев, хотевших напасть на него при обратном следовании, с командою турок, из черкесских пределов, куда он был командирован Осман-пашою для взыскания с закубанцев причиненных ими черноморцам убытков. Просьба была исполнена: войсковой есаул Гулик проводил турецкого чиновника до Анапы под прикрытием черноморских казаков.

Преемник в Анапе Мустафы-паши, трехбунчужный Осман-Азат-паша, вступив в должность, прислал к начальнику Черноморского войска своего чиновника Селим-Агу и абазинского князя Мурадина для постановления условий к удержанию закубанских хищников. С этими лицами вел переговоры, на Бугазе, войсковой полковник армии капитан Прокофий Уманец. Переговоры кончились в мае месяце тем, что если горцы узнают о хищнических замыслах своих родичей, то для извещения наших пограничных караулов должны в назначенном месте на своей стороне разводить большие костры; если же с нашей стороны будет о том дознано скорее, то делать такой же сигнал огнем на большой Курчанской могиле.

Для свободного пропуска на нашу сторону, во всякое время, чиновника Селим-Аги и князя Мурадина дана была им печать, которую они обязывались предъявлять на переправах, и сверх того, приближаясь к нашему берегу, перевязывать правые руки белыми платками.

Договор был словесный и потому не привел ни к каким последствиям. Напротив, черкесы, не встречая в турецкой власти преград дикому своему своеволию, по-прежнему грабили жителей Черномории, убивали и уводили в плен. Казаки по-прежнему защищались от нападений, сражались с шайками на своей земле, прогоняли горцев за Кубань и жестоко наказывали разбойников. Не раз черкесы прорывались в наши пределы большими партиями и быстрым налетом нападали на наши слабые пикеты. В таких случаях отчаянная храбрость горсти казаков не всегда могла торжествовать над превосходными силами неприятеля. Правда, сторожившие кордонную линию казаки спешили на помощь своим братьям, но и горцы, заметив тревогу, тотчас же спешили убраться за Кубань и скрывались в дремучих лесах.

Несмотря на такое безотрадное положение дел, войсковой атаман Котляревский жил все это время в Петербурге, и хотя получал частые донесения о гибели людей своего войска и об изнуренных грабежами кубанских жителей, однако не ехал в Черноморию к своему атаманскому посту. Не знаем, что удерживало его в столице; но есть сведения, что он много ходатайствовал у Императора о пользах войска Черноморского. В то же время Котляревский письменно громил из Петербурга управителей Черноморского войска за слабое содержание кордонной линии и вообще за беспорядки в войске; наконец, 20 июня 1798 года прислал куренным атаманам и товариществу увещание, в котором, излив все чувства преданности своей на пользу войска, указал на беспечность и нерадение к службе и пользам Черномории всех в войске служащих «Панове атаманство», выслушав грозное послание своего войскового властелина, из чувства почтения к нему или из страха, 1 августа того же года прислало Котляревскому адрес, в котором «со всеунижением» предавали себя навсегда его покровительству.

Живя в столице, черноморский войсковой атаман успел заслужить особенное внимание Императора Павла и в короткое время пожалован чинами полковника и генерала; 12 декабря 1798 года Котляревский возвратился в Екатеринодар.

По прибытии в войско Котляревский обратился, 18-го числа того же месяца, с письменной речью или с посланием к войсковым и полковым старшинам атаманам куренным и ко всему войску. Документ этот любопытен в том отношении, что проникает свет на тогдашнее внутреннее состояние Черноморского войска.