Черноморский набат

– Или мало я крови за Отечество пролил? Или честь свою офицерскую, где замарал?

Бывшие соратники отводили взор:

– Уж больно много разговоров ходит, Андрюша, о твоем пьянстве беспробудном в плену турецком, о драках тобою там учиненных!

– Ах, вот оно что! – качал седой головой капитан 2-го ранга. – Вы верите прохвосту Ломбарду, а не мне, вашему старому соплавателю!

– Мы тебе верим, – отвечали офицеры херсонские, вздыхая. – Но уж больно много говорят, а дыму без огня не бывает!

– Э-э-х! – махал на всех рукой Андрей Евграфович. – Был у меня один дружок настоящий, Сакен, да и тот в бою геройски убиен! Надо было, видать, и мне на бочке пороховой взорваться. Тогда бы и поносительств таких напрасных не слушал!

Службы более у Веревкина уже не было. Некоторое время он числился при Херсонском порту. Сделали свое дело и полученные раны. Но более всего подкосила старого моряка несправедливость и ложь. Выдержавший отчаянно смелый бой один на один со всем турецким флотом, пережив страшное кораблекрушение, издевательства турецкой тюрьмы, он теперь оказался никому не нужен. Силы быстро покидали его. В 1792 году Андрея Евграфовича уволили от службы с производством в чин полковничий. Смерть его прошла для всех незамеченной. Да и кому было дело до какого-то бывшего командира плавбатареи!

В последний путь Веревкина провожала верная жена, да несколько старых моряков, помнивших подвиг отважного капитана…

С тех давних пор минуло немало времени. Кто теперь помнит о Веревкине? Кто помнит теперь о его подвиге и о тех мытарствах, которые пришлось ему вынести? Не знаю уж, читал ли капитан 2-го ранга Веревкин Омара Хайяма. Но если читал, то не мог пропустить следующих строк:

Ты обойден наградой. Позабудь.

Дни вереницей мчатся. Позабудь.

Неверен ветер вечной книги жизни:

Мог и не той страницей шевельнуть.

…В столице Российской империи пуржило. Хлесткий ветер с воем метался меж огромных сугробов. В окнах мерцали рождественские свечи. Шла первая неделя нового 1797 года.

Короткий январский день был уже на исходе, когда в дверь канцелярии Зимнего дворца робко постучали.

– Кто еще там? – раздосадованно бросил собиравшийся, было уже домой чиновник.

В дверь несмело ступила бедно одетая женщина.

– Слушаю! – чиновник, кривя губу, опытным взглядом быстро окинул просительницу. – И говорите побыстрее! Мне некогда!

– У меня прошение на имя государя! – женщина протянула свернутый в несколько раз лист бумаги.

– На высочайшее имя? – ухмыльнулся приемщик жалоб. – Какого же сами будете чина и сословия? Их Величество не может читать все письма кряду! Вон их, сколько в углу понавалено!

– Я вдова капитана и кавалера Веревкина! – тихо, но с достоинством ответила женщина.

– Чего-то сего не видно!

Просительница молча опустила глаза. По ее лицу текли слезы. Да и что могла она ответить, когда в узелке оставалось у нее всего рубль с полушкой, а впереди был еще не близкий путь в Херсон…

– Ладно, ладно! – немного смягчился чиновник. – Передам бумагу в инстанции высокие. Не слезись!

Через одну-две недели прошение вдовы легло на стол императора Павла Первого. В прошении значилось: «Умерший муж мой капитан 1-го ранга Веревкин в продолжение службы вечной славы достойнейшим предкам В.И.В. был еще в первую с турками войну в сражениях и ранен, а в последнюю…будучи командиром на батарее, сражался с неприятельским флотом через 2 дня неутомимо; но где уже силы неприятельские превозмогли храбрость его, и он не предвидел для себя никакого спасения, то, не щадя жизни своей, прорубил батарею и утопающий взят в плен; а по заключении мира, хотя и получил освобождение, но вскоре скончался, оставив меня в крайней бедности, ибо был он дворянин недостаточный и все содержание наше состояло в одном получаемом жаловании. Лишенная всех средств к пропитанию, дерзаю прибегнуть к неисчерпаемой щедрости В.И.В.»

В день, когда император ознакомился с письмом, настроение у Павла Петровича было неважным. Что-то не ладилось в политике английской и совсем уж плохо обстояло во французской, а тут еще на утреннем разводе офицеры были как один сонные, а солдаты расхристаны.

– Кто таков был сей Веревкин? – недовольно пожал плечами император, бумагу бегло пробежав глазами. – Просят у нас нынче все! Зато служить не желает по чести никто!

Павел вернул письмо дежурному генералу:

– Разберись и глянь, стоит ли выправлять здесь пенсион! Через день в черноморское адмиралтейство ушло повеление учинить выправку, отчего вдове капитана и кавалера Веревкина не дадена пенсия и какие к тому основания имеются.