Черноморский набат

Я б со шканцев согнал его и на реи работать пустил,

Я бы уши его пригвоздил к шпилю и отпилил их, как есть,

И, посолив их в трюмной воде, сырыми заставил бы съесть,

Я бы в шлюпку без весел его посадил, чтоб в ночи он всплывал и тонул.

Привязал бы во тьме к его же корме, чтоб приманивать хищных акул,

В шелуху какао его б завернул, нефтью облив его,

Чтобы, ярко ал, он на мачте пылал, освещая мое торжество,

Я бы сплел гамак из его бороды, а из кожи нарезал полос,

Всю б команду вкруг посадил на бамбук, чтоб в гниющее тело он врос,

Я бы кинул его возле мангровых рощ, на вязком илистом дне,

Привязав за ступню к его кораблю, в жертву крабьей клешне!

Поразительно, но на протяжении всей своей весьма пространной баллады Киплинг, проклиная капитана-янки и придумывая ему нечеловеческие казни, тем не менее ни разу не назвал его имя. Впрочем, всем и так было ясно, что этот капитан не кто иной, как Поль Джонс.

* * *

К моменту визита к российскому послу за плечами сорокалетнего шотландского моряка была уже долгая, полная приключений жизнь. Все началось в июле 1747 года, когда в местечке Кэркбин, что в шотландском Галлоуэе, в семье садовника Джона Поля родился сын. В честь отца его назвали Джон Полем.

Когда мальчишке стукнуло двенадцать лет, он удрал из отцовского дома в море. Несколько лет спустя Поль в качестве матроса вернулся на родину, где благодаря протекции покровителей отца, смог получить звание мичмана королевского флота.

По-видимому, свободолюбивая и романтическая натура мальчишки плохо сочеталась с жестокими уставами военного британского флота, так он вскоре меняет королевскую службу на место третьего помощника капитана коммерческого судна «Король Георг».

Двенадцать лет Джон Поль бороздил мировой океан под торговым английским флагом. Талант и трудолюбие позволили ему спустя некоторое время стать капитаном небольшого судна. В то время Поль занимался работорговлей, совершая рейсы из Африки в Америку. Судя по всему, дела у Джона Поля шли неплохо, так как в среде работорговцев он вскоре получил прозвище «черного корсара», которое надолго прилипло к нему.

Однако вскоре его коммерческая карьера оборвалась при весьма трагических обстоятельствах. В один из рейсов на траверзе острова Тобаго команда судна Джона Поля взбунтовалась. Подавляя мятеж, Поль застрелил главаря бунтовщиков – некого Мунго Максвелла.

На военном судне такой инцидент завершился бы повешением участников бунта, но в торговом флоте порядки были иные. С одной стороны, Джону Полю угрожал суд за превышение полномочий, причем приговор не вызывал особых сомнений. Участь злосчастного капитана Кидда, приговоренного к повешению за аналогичное деяние, была наглядным примером. С другой стороны, убитый им матрос пользовался авторитетом среди портового сброда, а потому отныне Поль мог в любой момент получить нож под ребро.

Прикинув оба варианта, молодой капитан решил не искушать судьбу. Так навсегда исчез капитан Джон Поль, а на берег Вирджинии сошел мистер Джон Джонс.

Как раз в это время североамериканская колония решила требовать от метрополии политической независимости, и Джонс Джонс с головой кинулся в политику. В это время он встречается и ведет переписку с Джорджем Вашингтоном, Томасом Джефферсоном, Джеральдом Адамсом и Артуром Ли. «Обстоятельства позволили мне, – писал он тогда в одном из своих писем, – заверить полковника Вашингтона, мистера Джефферсона и других, что в случае начала войны с Англией я полностью отдам себя в распоряжение восставших колоний».