Черноногие

— Я точно домой попал! — воскликнул Голиаф. — Будь эта красношкурая гадюка крошечку побелее — точно родная сестра Персильи. — Он продолжил, обращаясь к Кенету: — Если б вы знали, чего я натерпелся от этой бабы; языком язвила, кулаком колотила… Нет, никому и в голову не приходило, сколько я перенес от нее! А между тем во мне столько благородной гордости! Я так желал держаться независимо на своих ногах!.. Так нет, сейчас же, как дикая кошка, набросится и подомнет под себя, и всякое достоинство разлетится в пух и прах. Ах! Это горько, весьма горько, но я чувствую, пока Персилья Джейн не вознесется на небеса, не удержаться мне на своих ногах на земле!

Саул и Кенет давно заметили, что сетования Голиафа производили весьма своеобразное любопытное действие на старую индеанку: ее брови хмурились, глаза сверкали бешенством, и зубы скрежетали. При последнем же восклицании Голиафа, она соскочила с лошади и вцепилась в волосы виноторговца.

— О! Злодей, готтентот, алжирец, чудовище земное! — крикнула немая, чудесно возвратившая себе дар слова. — Научу ли я тебя когда-нибудь не клеветать, не оскорблять Женщину, которая была твоей опорой, защитой с тех пор, Как ты, злодей, увлек ее, чистую, целомудренную, юную Деву, ты, недостойный быть счастливым мужем прекрасной, святой и очаровательной особы, какой я была, пока не узнала тебя!

— Персилья Джейн! — только и мог воскликнуть ошеломленный Голиаф.

Кенет и Саул невольно рассмеялись при виде несчастного великана. Руки Персильи Джейн были так же трудолюбивы, как и язык; целыми пригоршнями вырывала она волосы мужа и бросала на волю ветров, колотила, щипала, царапала лицо несчастного. Он назад, и она за ним; он вперед, она впереди него, и ее когти с бешенством терзали его бедное тело. Наконец, Саул сжалился и вырвал мужа из рук рассвирепевшей фурии.

— Подумайте только, чем я могла бы сделаться и что из меня вышло! — она еще и жаловалась. — Я могла бы разъезжать в карете, а вынуждена таскаться по диким пустыням за недостойным скотом, у которого только кожа да кости, и еще такие острые, что немудрено пополам перерезаться об них. О, сколько несправедливости переносят женщины! Права наши попраны, достоинство наше унижено и все теми же животными-мужьями! Чудовище! Возврати мне честь, невинность и молодость! — закончила она свирепо, обращаясь к мужу, и вдруг, повернувшись к Саулу, воскликнула: — Суломон Вандер, если ты человек, заряди пистолет и пронзи мое нежное сердце смертоносной пулей или вонзи нож в мою злополучную грудь и оставь мои печальные кости в этой безлюдной пустыне!

— Женщина, замолчи! Если ты не перестанешь болтать, я брошу тебя индейцам, это так же верно, как и то, что я Саул, а не Суломон Вандер.

— Да уж вы попытались раз провести меня, да не на дуру напали! Честное ли дело вырывать мужа из объятий нежной жены?

Кенет попытался было умиротворить ведьму, да не тут-то было, она не переставала язвить несчастного Голиафа, который плелся позади всех, опустив голову и не промолвив ни словечка. К вечеру Кенет, приглядываясь к местности, сказал:

— А на этот вот след, видно, многие нападали.

— Да, это ясно. Вот и след лошадиного копыта, — заметил Саул задумчиво.

— Даже Голиафу Стауту легко было бы отыскать такие четкие следы, — сказал Кенет шутя.

— Я и не удивлюсь, если это следы моей лошади. Она всегда следует за людьми, потому что не может вынести одиночества. Ее легко узнать по картинам на боках. И что это за добрая лошадь! Как она умела независимо держаться на своих ногах, было бы только что поесть и попить, а не покорми ее дня два-три, ух! Какой лентяйкой она становилась! Ведь это она несла на себе драгоценный напиток с незначительной примесью краснореченской воды. Ну, мог ли хоть один человек удержаться…

— Довольно, мы достаточно наслушались вас, понимаете? — прервал его Саул и потом, обращаясь к Айверсону, сказал: — Это свежие следы; не прошло и часа, как они были оставлены. Скоро мы наткнемся на какое-нибудь приключение. Провались сквозь землю эта ведьма! Бьюсь об заклад, что это Ник подбил ее на эту глупую авантюру! Он всегда готов подразнить виноторговца с журавлиными ногами.

Кенет пришел к тому же заключению, тут только припомнив, что совещание Ника с Персильей Джейн происходило у него на глазах.

Саул пошел вперед и через несколько минут вскрикнул от удивления и подозвал к себе Кенета.

— Взгляните, это нечто новенькое, вот совсем свежие, но иные следы. Не надо быть мудрецом, чтобы догадаться, какое множество индейцев прошло по этому пути, — сказал Саул.