Чернов

— Для того чтобы вы, милостивые государи, могли видеть, какие изменения в структуре стали можно производить с помощью подобных операций, я показываю вам три образца. Первый из них представляет обломок одного и того же куска болванки, как и другие два. На нем ясно видно крупнокристаллическое рыхлое сложение, которое имела болванка, несмотря на то, что была сильно прокована под тридцатипятитонным молотом. Второй обломок был нагрет немного выше красного неблестящего каления и потом охлажден на открытом воздухе. Сличая излом этого второго куска с изломом первого, вы можете видеть, что между структурою того и другого нет ничего общего! Третий обломок той же болванки был нагрет до ярко-красного цвета и затем быстро погружен в воду. После охлаждения до красно-бурого цвета он был вынут из воды и охлажден на открытом воздухе. Излом этого куска показывает, что в наружном слое аморфное сложение задержано совершенно. В середине же куска средняя величина зерен, мы измерили их под микроскопом, в тысячу раз меньше, чем в первом и во втором кусках. К этому еще прибавлю: чтобы разломать первый кусок, достаточно было одного удара ручным молотом; чтобы разломать второй кусок, потребовалось пять таких ударов; а третий — сломан под паровым молотом, потому что силы кузнеца для того оказалось недостаточно!

Закончив демонстрацию образцов с кафедры, Дмитрий Константинович пустил их для осмотра по рукам. И пока передача кусков из рук в руки неспешно продолжалась, он внимательно всматривался в лица, прислушивался к замечаниям, которыми перебрасывались время от времени соседи.

Возгласы удивления и сомнения, снисходительные улыбки, жесты отрицания и даже укоризны, чаще всего недоумение, равнодушие, полное молчание убеждали в том, что аудитория не доверяет выводам и заключениям докладчика. Пытаясь развеять это недоверие, Дмитрий Константинович продолжил свою речь:

— Подобный же опыт мы сделали с бандажом для вагонных колес. Кусок из обыкновенного бандажа разломали под пятитонным молотом на три части: один из этих кусков нагрели до светло-красного цвета и бросили на пол охлаждаться до обыкновенной температуры. После охлаждения положили под молот: нужны были четыре сильных удара того же пятитонного молота, чтобы сломать его, тогда как для перелома первого куска достаточно было одного удара! Третий кусок я нагрел до ярко-красного цвета, быстро погрузил его в воду и вынул при темно-буром калении, потом сломал под молотом, но для этого потребовалось пять сильных ударов…

Сложившееся в аудитории настроение было непобедимо. Дмитрию Константиновичу вдруг пришла в голову злая мысль рассказать, как один голландский пастор сообщил Парижской академии наук о том, что он видел, как с неба упал камень, на что академия отвечала ему безапелляционно:

— С неба ничего упасть не может!

Понадобилось несколько секунд, чтобы успокоить себя, не затевать с аудиторией полемики по вопросу, не относящемуся к делу. Дмитрий Константинович только вспомнил знаменитого Араго: «Неблагоразумен тот, кто отрицает возможность чего-либо вне пределов чистой математики. Такое отрицание тем хуже, что не ведет ни к опыту, ни к размышлению!»

— Итак, — спокойно продолжал он, — я говорю: для того чтобы задержать аморфное, иначе мелкозернистое, состояние и тем увеличить сопротивление болванки, нужно погрузить ее после нагрева в воду. Можно было бы погружать и в масло, но, во-первых, это дорого, а во-вторых, много надо предосторожностей, чтобы масло пе загорелось…

На некоторых лицах появились снисходительные улыбки — дескать, не ребята же тут, сами понимаем! — и Дмитрий Константинович сказал:

— Однако я воздержусь входить в подробности экспериментов — это завлекло бы нас слишком далеко — и кончу общим замечанием. Я убежден, что необходимо подвергать предложенной мной операции не только все стальные артиллерийские орудия, но и вообще все изделия из стали, как, например, вагонные и локомотивные оси, бандажи, машинные валы и тому подобное.

Не удержался докладчик еще от одного очень полезного совета:

— Как вы догадываетесь, уважаемые коллеги, всякую стальную вещь, будь то старые вагонные оси или машинные валы, потерявшую значительную долю прочности на службе, то есть принявшую крупнокристаллическое строение от продолжительных сотрясений, можно возобновить, придав ей если пе аморфное, то весьма близкое к нему строение. А вместе с тем такую прочность и вязкость, какой, может быть, она не имела, будучи новой!

Заключил же свой исторический доклад Дмитрий Константинович так:

— Что касается вообще до проводимых мною идей, то меня уже упрекнули в том, что слишком смело высказываю свои выводы. Но пусть же я покажусь вам еще смелее. Я твердо убежден: вопрос о ковке стали при движении его вперед не сойдет с того пути, на который мы его сегодня поставили!