Черноводье

Талинин промолчал, оглядывая залитые водой деревья на другой стороне реки и высокий крутояр, к которому плотно прижимало медленно плывущий караван. Река делала крутой поворот. Два берега, слившись в единую береговую линию, перед носом буксира, казалось, не хотели пропускать пароход с его грузом. Но он упорно скребся вперед, и берега нехотя расступались, пока караван судов не выплыл на прямой и широкий плес. В конце плеса, где близко к берегу подступал высокий осинник, дымились полузатухшие костры. Чем ближе подплывал караван, тем яснее можно было разглядеть на берегу все увеличивающееся число дымокуров. Хорошо было видно, как около костров прямо на земле спали люди. Виднелись навесы, крытые травой и берестой, беспорядочные раскопы, вкривь и вкось поваленные деревья. От красной свежевывернутой глины берег был похож на кровоточащую рану. Караван поравнялся с поселением. Некоторые люди проснулись, подняв головы от земли, они заспанными глазами провожали плывущий мимо буксир с баржами.

Молоденький матрос, смотревший на берег широко открытыми глазами, вдруг потянулся к веревке, чтобы дать пароходный гудок. Талинин резким движением перехватил руку рулевого и тихо со злостью сказал:

– Тихо, дурак, пусть спят!

Матрос испуганно бросил веревку.

В ходовую рубку вошел капитан. Он тоже с интересом смотрел на берег, затем, повернувшись к Талинину и показывая на оставшийся табор, спросил:

– Откуда они?

– Седельниковский район Омской области! – нехотя ответил комендант.

Молча, словно призрак, буксир с баржами прокрался мимо зарождавшегося селения. В трюмах спали еще тяжелым утренним сном. Свет, едва пробивавшийся в узкую щель приоткрытого люка, скупо освещал чрево баржи, набитой до отказа людьми. Они вскрикивали во сне, глухо стонали; плакали дети. От спертого зловонного воздуха слезились глаза, трудно было дышать.

Низко над горизонтом висело солнце. В утренней дымке зябко ежились деревья. Порывами налетал слабый ветерок, принося с собой свежий таежный запах. Медленно ползли речные километры по крутым васюганским поворотам и просторным плесам. Так незаметно доплыли до следующего поселения. Они были похожи, как близнецы-братья. Такой же заросший лесом берег… Поваленные деревья, беспорядочно слепленные на скорую руку шалаши и навесы. Только лагерь уже полностью проснулся. Дымились костры, роились люди. Увидев пароход, они высыпали на берег, разноголосо закричали, замахали руками. Перекрывая крики, вдруг раздался резкий, как удар кнута, продолжительный свист. Какой-то подросток влез на поваленное дерево и, заложив пальцы в рот, все свистел и свистел.

– Откуда… Чьи-и! – неслось с берега. Из трюма баржи полезли на палубу люди. Увидев на берегу своих собратьев, с баржи стали отвечать.

– Муромские мы… с Тевриза… – Послышался плач, матерки…

Вот так и появились на Васюгане первые селения: Тевриз, Муромка, Седельниково, Борисовка… И как изощренное издевательство над людьми: поселки – Новая Жизнь, Сталинка, Смелый.

Заметалась охрана. Побелел от ярости Стуков. Он выхватил револьвер и, ворвавшись в загородку, заорал:

– Вниз! Все вниз, падлюки-и!

За ним бросились остальные караульные. Они прикладами винтовок стали загонять спецпереселенцев обратно в трюм. Люди отчаянно сопротивлялись.

Талинин, напряженно застывший на буксирном мостике, вдруг скомандовал капитану:

– Гудок, быстро – гудок!

Капитан судорожно схватился за веревку и сильно потянул. Низкий, прерывистый рев сразу перекрыл весь шум.

Воспользовавшись мгновенной растерянностью, конвой быстро навел порядок и очистил палубу.

– Сволочи… Кровопийцы! – неслось из трюма. А пароход все ревел и ревел, оставляя за кормой очередное поселение.

Обалдевший от гудка Талинин ткнул в плечо капитана, показывая, что хватит гудеть. Капитан отпустил веревку, рев прекратился. Неестественная тишина опустилась на караван. Только за кормой парохода, приглушенным рокотом, слышались голоса людей. С берега донесся один выстрел, затем второй. Это уже поселковый комендант наводил у себя порядок.

Талинин взял в руки рупор и направил его в сторону барж. Металлический усиленный голос покатился по воде.

– Эй, на барже, мать вашу… Около поселков, мимо которых будем проплывать, трюмы задраивать! Поняли! – Талинин закончил свою речь отборнейшим матом и поставил рупор на место.

– Еще поселки будут? – спросил капитан.

– Будут. Еще много будет!

Показалось устье таежной речки. На мысу, где сливаются воды речки и Васюгана, стояли две женщины, тяжело опираясь на весла. Около их ног, навострив уши, сидела черно-белая лайка. Женщины молча смотрели на проплывающий по реке пароход.

Глава 11