Черные алмазы

– Значит, вы обошлись с Гезой точно так же, как дамы со мной. Они не поверили мне. И без конца допрашивали, где же тогда Иван, если с ним ничего не случилось. Тетка моя, Теуделинда, льет слезы ручьями и проклинает нас за то, что мы послали Ивана на неминуемую смерть. Наверное, одному небу известно, которая из двух дам больше влюблена в него. До сих пор мне казалось, я это знал, а теперь я ни в чем не уверен.

Вскоре вернулся барон Эдуард.

Не промолвив ни слова, он вытащил бумажник и расплатился с графом Иштваном. Это был весьма красноречивый ответ.

– Ну, ну? Как Салиста? – обступили его с расспросами.

– На нем живого места нет.

Настал черед и остальным отдавать проигрыш.

Делалось это с кислой миной. Уж лучше бы магнетический рыцарь получил удар в голову!

И тут появился Иван.

На кислых дотоле физиономиях тотчас же расцвели сладкие улыбки, и все наперебой принялись поздравлять его и пожимать ему руку.

Лицо Ивана было серьезным и кротким.

Когда он поздоровался с графом Иштваном, тот сказал:

– Я искренне рад видеть вас невредимым.

Двое молодых господ перешептывались за его спиной:

– Еще бы ему не радоваться, выставил нас на этих «скачках».

Действительно, «радовались» все. Пожалуй, кроме самого Ивана.

– Я весьма признателен всем за участие, – сказал Иван без всякой патетики и притворства. – И прежде всего я должен поблагодарить графа за любезный прием и дружеское внимание, которым он почтил мою скромную особу. Я всегда буду помнить об этом. Заверяю вас в моем добром расположении, ибо я пришел поблагодарить и проститься. Завтра я уезжаю домой.

Граф, приподняв бровь, взглянул на барона Эдуарда: «Ну, что я говорил?»

И ни словом не пытался удержать Ивана.

– В свою очередь, заверяю вас, – сказал он, пожимая Ивану руку, – в моем искреннем уважении. Где бы ни свела нас судьба, считайте меня старым другом. Прощайте!

Барон Эдуард иначе отнесся к словам Ивана; он обеими руками схватил его руку.

– Нет, не выйдет, не удастся тебе удрать от нас. Такого славного малого мы легко не отпустим, особенно теперь, когда ты стал звездой сезона. Нет, тебе отсюда не уйти. Теперь ты наш почетный председатель.

Иван улыбнулся. Мягкий сарказм, тихая грустная ирония, горечь сильного человека были в этой улыбке. Он негромко ответил Эдуарду:

– Спасибо за честь, друг. Но я не гожусь в правители Баратарии. Мне лучше дома. Пойду седлать своего «серого» и поскачу домой. (Те, кто листал «Дон-Кихота», вспомнят забавную историю острова Баратария и трогательную встречу доброго «серого» с возвратившимся хозяином.) С этими словами он откланялся и удалился.

Граф Иштван вышел следом и, несмотря на все протесты Ивана, демонстративно взял его под руку, проводил по лестнице до апартаментов графини Теуделинды.

Вернувшись, граф Иштван застал всю компанию, расстроенную предыдущей сценой.

– Но кто из нас, – взорвался наконец барон Эдуард, – проболтался ему о наших шутках насчет острова Баратарии?

Каждый из присутствующих дал честное слово, что это не он.

– Провалиться мне на этом месте, если не господин аббат выдал нас! – высказал свое мнение граф Геза.

– Но, друзья мои, ведь мог же Иван и сам догадаться! – вмешался граф Иштван. – Тем более что он все подмечает, хоть и не показывает виду.

– А я готов поклясться, что это поп наушничает. (Мы же ни в чем не можем поклясться, одно достоверно, что за несколько дней до этого аббат Шамуэль получил из Вены письмо следующего содержания: «Что за глупости вы там творите? Ты все дело испортишь! Этот Беренд помирит графиню со стариком. Сделай так, чтоб он уехал, он действует нам во вред. Феликс».) – Ха! Мы действительно выжили его отсюда! – сказал граф Эдэн. – Ведь моя очаровательная кузина пожелала, чтоб он уехал, – вот он и уезжает.

– Это так! – сказал граф Иштван. – Но я заранее предвижу последствия: когда этот человек там, внизу, объявит дамам, что он уезжает, твоя очаровательная кузина поднимется и заявит: «В таком случае мы едем вместе!»

– Нет, не может быть! – раздались возгласы недоверия. Эдэн пожал плечами:

– Это вполне вероятно. Вероятно ли?

Эдэн уподобился Понтию Пилату. Сейчас модно ставить общество перед fait accompli {свершившимся фактом (франц.)}. Европа примирилась с куда более серьезными завоеваниями. Если Сицилию мог дважды захватить человек, у которого не было ничего, кроме красной рубашки, то почему бы другому – в черной рубашке – не захватить бондаварское герцогство?