Черные ангелы

Зет все очень хорошо видел, к тому же он бил, как паровой молот — по звуку было слышно. С нижнего яруса и выше — хочешь попасть в голову, начинай с туловища, а после атаки делай шаг назад. Первая заповедь боксера.

За десять секунд до финального гонга Зет дождался своего момента. И это было более чем удивительно, потому что сам удар не выглядел сильным — короткий и резкий все той же правой, хотя до этого гораздо эффектнее он бил двойными левой даже без размаха, без инерции, на одной силе мышц и реакции, вкладывая в них только скорость, что было странно при его гладкой, длинной, плоской мускулатуре. Ноги у противника сделались, как спагетти. Он зашатался, казалось решая, упасть или не упасть. Зет шагнул, чтобы ударить еще раз, но судья, расставив руки, бросился между ними, и противник все же упал. Судья наклонился, посмотрел ему в глаза, вынул изо рта капу и развел руками. Все было кончено.

Зал неистовствовал. Люди вскочили со своих мест и на несколько минут превратились в единую свистящую, орущую толпу. Даже Леха негодующее топал ногами.

— Халтура! — кричал он. — Халтура!

Я не стал спорить. Я считал, что неплохо разбираюсь в боксе, потому что, когда учился в университете, сам немного боксировал, но понял, что здесь мы столкнулись с чем-то удивительным. Одно я знал точно, такие удары не проходят, если над ними не тренироваться. Вернее, это была природа Зета и тренировки, слишком здорово он гасил скорость противника молниеносными сериями в корпус. Это было настоящее искусство. Очень редкое искусство, и это привело зал и Леху в восторг. Пока он таким образом развлекался, я вышел в фойе, спустился под трибуны и в безлюдном коридоре рядом с туалетами нашел кабинку, откуда позвонил Тане Малыш по видеотелефону.

— В наших файлах его нет… — сказала она мне деловым тоном, и я убедился, что ее недавние слезы высохли без всяких последствий.

После этого поди разберись в женщинах, подумал я, чего они хотят?

— Ну? — нетерпеливо спросил я.

При всех ее прочих качествах она была исполнительна.

— Не хами, — сказала она.

— Извини, — ответил я.

— Я залезла в 'комп' Луки…

— Молодец! — похвалил я.

— Месяца два назад Севостьянов действительно болел. Откуда ты это узнал? — спросила она и, оторвавшись от своих записей, взглянула на меня.

— Понятия не имею, — ответил я, — интуиция.

Конечно, я не мог ей сказать, что догадка родилась из разговора с человеком в Смольном. Если Севостьянов генетически измененный человек, то он должен некоторое время болеть. Это была аксиома реальности: раз было воздействие, значит, должна быть и реакция. Она также сообщила мне адрес. Он жил за окраиной города — в Девяткино. Почему в Девяткино? Это надо было выяснить.

Вдруг я услышал, как кто-то снаружи дергает дверь кабинки, причем так настойчиво, словно пытался взломать ее.

— Леха, это ты? — громко спросил я. — Сейчас выйду…

И тут я сообразил, что у меня в ухе 'ракушка', а значит, Леха должен был по крайней заговорить со мной. Я прижался к стене кабинки, выхватил револьвер, взвел курок и направил его в сторону двери.

Таня Малыш потеряла меня из виду и спросила:

— Сператов, ты куда делся?

Она любила называть меня по фамилии. И мне казалось, что каждый раз она испытывает тайное злорадство от того, что таким образом пытается держать меня на дистанции. Вдруг экран взорвался от автоматной очереди. Осколки стекла разлетелись во все стороны, и в кабинке стало темно, как ночью. Свет проникал внутрь только сквозь дырки от пуль. Я был оглушен. Запахло гарью и металлом. В ушах стоял грохот. Мне показалось, что прошло целая вечность. Потом снаружи снова кто-то стал возиться с нехитрой защелкой на двери. Я вытянул руку вперед так, что почти ткнул стволом в дверь, и выстрелил. На мгновение сноп огня озарил кабину. С той стороны кто-то упал, как мешок с глиной. Я распахнул дверь — на полу лежал рыбак или, вернее, тот человек, который рыбачил странную рыбу 'чучунда'. На его груди расплывалось красное пятно. Он силился подняться, но взгляд у него уже был бессмысленным. Кроме этого в воздухе явно стоял запах кошачьих 'духов'. Значит, он был не один. Плохо соображая, что надо делать, я перешагнул через него и выбежал наверх.