Черные боги, красные сны (Сборник)

Эта бесконечная в своей мощи сила продолжала повелевать ею даже из ослепительной Тьмы, ибо Тьма была Ромн, а Ромн был Пав. Как темная молния, это повеление пронеслось из конца в конец вселенной, раздался мощный взрыв, сила которого вытолкнула ее за пределы черной преисподней.

И в тот же миг тьма исчезла. Вспыхнул ослепительный свет. Силы, во власти которых она пребывала так долго, оказались столь могущественны, что не смогли причинить ей вреда. Так муха, попавшая в смерч, несущий смерть всему живому, вылетает из него невредимой. Бесконечность затянула ее в свою воронку и...

Ее босые ступни ощутили холодную гладкую ткань. Джирел зажмурилась, у нее кружилась голова. Она снова открыла глаза и увидела, что стоит в часовне Джори. В сереньком свете наступающего утра проступали до боли знакомые стены. Она стояла босиком на покрывающих пол знаменах, на ней была замшевая туника, под которой взволнованно вздымалась и опускалась ее высокая грудь; она с умилением смотрела на знакомые предметы. Наконец-то она снова дома.

Хеллсгард [1] © Перевод В. Яковлевой.

На гребне холма Джирел Джори натянула поводья и остановила лошадь, оглядывая погруженные в молчание окрестности и заболоченную низину. Так вот он какой, Хеллсгард. В мыслях она представляла его себе именно таким, как видит сейчас с вершины высокого холма в янтарном свете заката, который каждую лужу в болотах превратил в сияющее золотом зеркало. Длинная насыпная дорога к замку тоненькой линией протянулась между болотами и зарослями камыша прямо к воротам этой мрачной крепости, одиноко возвышающейся посреди непролазных и губительных трясин. О, как много ночей этот замок в болотах, видимый как на ладони в вечернем свете заходящего солнца с вершины холма, преследовал ее в снах.

— Ты должна отыскать его до захода солнца, моя госпожа,— сказал ей Гай Гарлот с кривой усмешкой, исказившей его смазливое смуглое личико.— Пустынные болота окружают его со всех сторон, туманы скрывают его, и трясины насылают на Хеллсгард свои колдовские чары. Колдовские чары — и даже кое-что похуже, если легенды говорят правду. Выйти к нему можно лишь на закате дня.

Сидя на лошади на вершине холма, она ясно представила его кривую усмешку и тень издевки, мелькнувшую в его черных бездонных глазах,— и шепотом выругалась. Кругом стояла такая тишина, что она просто не осмеливалась говорить вслух. Еще бы, как тут осмелишься! В этом безмолвии было что-то странное, противоестественное. Ни птичье пение, ни шелест листьев не нарушали этого поистине мертвого молчания. Она поплотней закуталась в плащ и, пришпорив коня, стала спускаться вниз по склону.

«Гай Гарлот, Гай Гарлот!» — рефреном отзывался стук копыт ее лошади в ушах, пока она спускалась к подножию холма. Черный Гай все стоял перед ее внутренним взором: его тонкие губы, змеящиеся недоброй усмешкой, пристальный взгляд черных глаз, эта неестественная миловидность — противоестественная, ибо душа Гая была черна, как сам грех. Поистине не всеблагой Господь создал это существо, если столь черная душа была облачена в столь прекрасные покровы плоти. Лошадь в нерешительности остановилась перед насыпной дорогой, прорезавшей топь и ведущей прямо к Хеллсгарду. Джирел нетерпеливо дернула поводья и усмехнулась, глядя на ее вздрагивающие уши.

— Думаешь, мне самой приятно идти туда? — прошептала она.— Я тоже чувствую, как вонзаются в меня острые шпоры, я тоже вздрагиваю, как и ты, милая моя. Я должна идти, и ты вместе со мной.— И снова протяжным шепотом она забормотала проклятия в адрес Гая в такт звонким ударам копыт о каменное покрытие дамбы.

А в самом ее конце, постепенно приближаясь и угрожающе вырастая, уже маячили очертания Хеллсгарда, его высокие и мрачные стены, башни, подсвеченные сзади закатным солнцем и оттого казавшиеся еще более мрачными. Вечерний воздух был пронизан золотистым сиянием, и все вокруг несло на себе желтые отсветы вечерних лучей: и небо над ее головой, и зыбкие болотистые трясины по обеим сторонам. Интересно, кто в последний раз ехал по этому гребню в лимонном сиянии заката и какие ужасные силы вынудили безумца избрать этот путь.

Еще бы, кому в здравом уме и трезвом рассудке может прийти в голову подобная затея? Пытаться проникнуть сюда ради собственной прихоти — не безумие ли это? Но нынче вечером через эти болота Джирел вела кривая ухмылка Гая Гарлота — его ухмылка и сознание того, что два десятка лучших ее рыцарей дрожат теперь, на закате дня, в его сырых темницах. И остаться в живых у них нет ни единого шанса, никакой надежды, кроме той, что именно она, их госпожа, добудет им свободу и безопасность. О, Черного Гая не купить никакими Ни свете сокровищами — даже ослепительная красота Джирел, даже многообещающая улыбка на ее полных, прекрасных губах не способны соблазнить его. А замок Гарлот, вознесшийся на вершине высокой скалы, неприступен — даже при самой тщательной подготовке к нападению не взять его. Лишь одно могло прельстить угрюмого властелина Гарлота: сокровище, у которого нет названия.