Черные боги, красные сны

Расплывчатые силуэты зданий пролетали мимо. Женщина тоже превратилась в нечто туманное, неясное, исчезающее. Просто некто, бегущий рядом во весь дух, товарищ по несчастью, мчащийся прочь от той же угрозы — и навстречу этой угрозе. Теперь волчица казалась эфемерной, будто сон. Да Смит и сам себе казался ненастоящим — призрак, бегущий рука об руку с другим призраком по призрачному городу. И все вокруг тоже медленно растворялось в пустоте — все, кроме невидимой, но такой реальной опасности, преследующей по пятам. Они бежали, словно духи-изгнанники.

И чем больше растворялась в пустоте реальность, тем более плотным, настоящим становился город. Трава, деревья, пустоши становились полупрозрачными, таяли и исчезали, будто полузабытый сон, а башни, еще недавно дрожавшие, будто марево, все четче вырисовывались на фоне неба и постепенно снизу, от земли, наполнялись красками, как если бы живительные соки бежали вверх по камням. И вот уже город возвышается вокруг беглецов, а призраки деревьев проступают сквозь твердые стены особняков, призрак травы колышется на мраморных плитах мостовых. Реальный мир, отступив под натиском морока, стал зыбким, как мираж.

Древняя, забытая архитектура города была для глаз Смита совершенно чужой и фантастической. Мужчины, одетые в латы, шагали по улицам, погружая закованные в сталь ноги в призрачную траву, которой, похоже, вовсе не замечали. Женщины тоже были в доспехах и при оружии: их облегали кольчуги невероятно тонкой работы, будто одеяния из серебристой парчи, на поясах покачивались мечи. Все эти люди куда-то спешили, тревога и сосредоточенность застыли на их лицах, но была в их мельтешении какая-то неуверенность... Казалось, их заставляет двигаться нечто со стороны и они подчиняются его командам, как марионетки, сами того не сознавая.

И сквозь эту деловитую толпу, мимо диковинных разноцветных башен, по призрачной траве, растущей сквозь плиты мостовых, мчались, будто привидения, двое волков-оборотней, он и она. Здесь они сами стали тенями. Бесплотными духами летели они сквозь толпу, и никто не замечал их. И невидимая смерть обволакивала их ступни, стоило беглецам хоть на мгновение замешкаться. Подстрекавшее их прежде искушение остановиться и обернуться, теперь гнало их вперед, оба уже понимали: они бегут по кругу навстречу тому, что дышит им в спины. Однако у них не хватало мужества остановиться и позволить тому, что катится следом, настигнуть их.

И все же в конце концов они остановились. Женщина к тому времени совершенно обессилела и двигалась лишь потому, что Смит тащил ее за собой. Словно привидение, гонимое ветром, бежала она — не сопротивляясь, не ропща, не надеясь. Но дух Смита сломить было не так легко. И что-то опять подталкивало его обернуться, и это было вовсе не то желание остановиться и отдаться на волю невидимой стихии, которое было раньше. Возможно, ему чисто по-человечески не нравилось то, что его гонят, как дичь, возможно, дело было в том, что Смиту вообще претило убегать, как и быть убитым в спину. Даже загнанная в угол крыса оборачивается. Если опасности не избежать, лучше встретить ее лицом к лицу — древнее правило, известное каждому живому существу, способному сражаться. Это правило было у Смита в крови. И если ему суждено умереть, он хотел умереть, сражаясь, а не убегая. И следовало поторопиться, ибо финал был не за горами. Он чувствовал это благодаря какому-то инстинкту, более мощному, чем ужас, гнавший их вперед.

И вот, не обращая внимания на толпу вооруженных людей, суетившихся вокруг, он крепче сжал руку своей спутницы и замедлил бег. Преодолеть желание бежать и бежать оказалось нелегко, почти необоримая паника вновь охватила Смита в ожидании мига, когда липкие, вязкие волны сомкнутся вокруг его ног. Он увидел в стороне призрачное дерево, растущее сквозь стену особняка, и поспешил туда. Эта зыбкая тень защитит его спину надежнее, чем все здания вокруг, такие прочные на вид, но не существующие в действительности. Смит встал, обернулся и расправил плечи, вцепившись мертвой хваткой в руку женщины,— волчица подвывала, скулила и рвалась бежать прочь. Люди в кольчугах суетились вокруг, не замечая их.

Очень скоро Смит почувствовал то, чего ждал,— легкие обволакивающие волны лизнули пальцы его ног. Все его эфемерное тело пробрала дрожь, но он стоял как скала, удерживая вырывающуюся волчицу, а вязкое Нечто сомкнулось вокруг его ступней, поднялось до щиколоток, до голеней и дальше...

Некоторое время Смит просто стоял, и, по мере того как волны захлестывали его все выше, разрастался удушающий комок ужаса в горле. Безумных метаний волчицы Смит почти не замечал. А потом новый дух противоречия проснулся в нем. Если уж умирать — то не убегая от опасности, но и не парализованным от ужаса. Нет, только сражаясь что есть силы, по возможности подороже продав свою жизнь. Смит набрал полную грудь воздуха и двинулся вперед, в дрожащую, как студень, невидимую массу, которая поднялась ему уже почти до пояса. За ним, спотыкаясь и упираясь, тащилась волчица.