Черные дельфины

— Весь коридор, не выйти не войти. — Она беспомощно улыбнулась. — Костик, отвези их на дачу, а? Все, кроме этой, на стуле.

— Ты издеваешься, нет? — Костик поднял воротник куртки и глянул на коробки. — Я их полчаса сюда затаскивал, а теперь обратно нести? Раньше нельзя было сказать?

— Знаю, знаю, ну прости, ну давай я чаем тебя угощу, — сказала Инга. — Только не бери заказ. Отвези коробки. Ты тоже хорош — позвонил бы сразу, предупредил, что их так много, я бы, может, быстрее сообразила. Ключи дам.

— Ладно, — сжалился Костик, — наливай свой чай. Что ни сделаешь ради любви.

— Вечной любви, Костик. Вечной. Спасибо тебе. Прости, телефон! Алло?

— Ну что, с тебя пиво! Или что ты там мне обещала? Вечер пятницы и коньячок? — Холодивкер была в хорошем настроении.

— Женя, что? — Инга сразу же разволновалась.

— Достала я тебе результаты вскрытия Штейна.

* * *

Бар был тёмным, полуподвальным — жёлтое, красное и чёрное — Холодивкер такое любила. Музыка гремела слишком громко, мешала разговаривать. Женя улыбалась широко, пожала Инге руку и даже похлопала по спине.

— Пивасик или крепенькое? — спросила.

— А насколько плохи твои новости?

За спиной у Жени под самым потолком висела плазма — мелькали лица, какие-то люди немо орали друг на друга, журналист с микрофоном возбуждённо бегал по студии. Инга невольно переводила взгляд с Жениного лица на телевизор: яркое пятно отвлекало её.

— Есть тут невозможно, — сказала Холодивкер. — Сосиски, сырная тарелка, наггетсы, лук во фритюре — всё канцерогенная гадость! Зато пиво отменное. Шестнадцать сортов! Значит, давай так: лук, креветки, куриные крылышки, можно кольца кальмара — и по пол-литра тёмного для начала, идёт?

— Да у тебя, смотрю, план, — улыбнулась Инга. — Идёт. Правда, я по пиву не очень, но, так и быть, попробую, раз нахваливаешь.

— И не пожалеешь! — уверенно сказала Женя и позвала официанта.

Креветки в кляре, может, и были чересчур масляными, но оказались на удивление вкусными. Инга доела последнюю, вымыла пальцы в пиале с лимонной водой и вопросительно глянула на Женю. Холодивкер молча достала из чёрной кожаной сумки (она носила её через плечо на широком ремне, отчего смахивала на почтальона) папку с бумагами.

— Пятнадцать страниц, — сказала она, отпивая из высокого стакана в форме сапога. — Ты, конечно, можешь прочитать всё подряд, но Олег был твоим другом, потом спать не будешь.

Инга достала документы из папки. Перед глазами побежали страшные слова: глубина разрезов, временной интервал остановки сердца… Старалась читать вскользь, не впуская информацию внутрь.

— Не-не. — Женя замотала головой и отняла у неё бумаги. Не торопясь она начала листать страницу за страницей, попутно объясняя: — Вот здесь написано, каким ножом резали, вот здесь — сколько какой орган весит, это тебе всё не нужно.

Наконец, на шестой странице, она развернула документ к Инге и ткнула пальцем в третий абзац:

— Вот здесь читай.

Инга послушно начала читать: «…смерть наступила предположительно в два часа утра 14 сентября сего года. Судя по характеру деформации шеи и внутренних органов (лёгких, сердца, поджелудочной железы), летальный исход наступил через 4–5 минут после сдавливания шеи — от паралича дыхательного центра, в то время, как сердечная деятельность продолжалась некоторое время после остановки дыхания. Летальный исход вследствие смерти мозга от прекращения кровообращения при сдавливании сонной артерии: аноксия, усиленная компрессионной асфиксией».

— То есть повесился он, повесился, — кивнула Женя, не обращая внимания на то, что подруга закрыла глаза. — Или его повесили.

— Объясни, — потребовала Инга.

— А теперь я тебе расскажу, что меня смущает. — Холодивкер мгновенно стала серьёзной. — Во-первых, сюда посмотри: видишь эти цифры? Это результат анализа крови. Он означает, что содержание алкоголя в крови у него было таким, что на ногах он стоять не мог. Как он в таком состоянии петлю завязал и на стремянку залез? Во-вторых, посмотри сюда: тут написано «аноксия, усиленная компрессионной асфиксией».

— Что значит аноксия?

— Асфиксия от отсутствия кислорода.

— Не понимаю. Чем она…

— Знаешь, чем она отличается от компрессионной? При компрессионной происходит остановка дыхания, а тут — нехватка кислорода. Это разные вещи.

— Женя, дорогая, я ничего не понимаю, объясни! — взмолилась Инга.

Та вздохнула, сдула чёлку со лба:

— Ну, если ты хочешь совсем просто, то смерть от аноксии — это удушение пакетом, мешком или каким-нибудь предметом, который кладётся на лицо и полностью лишает человека кислорода. А смерть от компрессионной асфиксии — это повешение, удавление петлёй или руками. Штейн, согласно этому заключению, будучи в изрядном подпитии, сначала был лишён кислорода, и только потом у него произошла остановка дыхания. Поэтому перед нами два варианта: либо он напился в одиночестве, залез в петлю, немного повисел, испугался, попытался вылезти, но не смог; либо кто-то напоил его, придушил, например, подушкой так, чтобы он потерял сознание, и уже после этого сунул в петлю. И при таком раскладе это был физически сильный мужчина.

* * *