Черные дыры российской истории

Коротко подытожим достижения России накануне пресловутых петровских реформ. В XVII веке наша страна обменивалась посольствами с крупнейшими государствами Европы и Азии. Особенно оживленными были сношения со Швецией, Речью Посполитой, Францией, Испанией и с австрийским двором. Тесные связи поддерживались с Италией, особенно с римской курией и Венецией. Неплохие отношения России удалось установить с Турцией, Ираном, среднеазиатскими ханствами и Китаем. На протяжении XVII века русские посольства появились почти во всех столичных городах Западной Европы, а русские купцы бойко торговали с Германией, Польшей и Швецией. Приток иностранцев в Россию непрерывно увеличивался, причем многие из них принимали русское подданство и оставались в России навсегда. Быть может, не все знают, что знаменитая Немецкая слобода, откуда царь Петр во множестве черпал сподвижников и идеи, была основана за десятилетия до рождения Петра: еще в середине XVII века за пределами Земляного города, «на Кокуе», возникло поселение, насчитывавшее более 200 дворов. Несмотря на то что слобода называлась Немецкой, немцев как таковых там было сравнительно немного, так как немцами на Руси традиционно именовали всех, говоривших не по-русски, — шотландцев, англичан, голландцев, французов и прочих выходцев из Европы. Большую часть населения Немецкой слободы составляли поступившие на русскую службу военные, а остальные иностранцы были врачами, ремесленниками и торговыми людьми, то есть преобладала в основном зажиточная публика. Поэтому совсем не удивительно, что слобожане возводили дома основательные и добротные, построенные на европейский манер, а для ревностных прихожан была сооружена кирха.

Ничуть не умаляя поползновений Петра Великого, всеми правдами и неправдами рвавшегося к Балтийскому побережью, следует все-таки заметить, что российская торговля с Европой через Архангельск отнюдь не была той полусонной возней, какой ее впоследствии стали изображать пропетровски настроенные историки. Как это ни покажется невероятным, торговый оборот Российского государства по Белому морю не оставлял желать лучшего. Еще более интересно, что идея прорыва России к Балтике впервые родилась вовсе не в родных пенатах. Прибывший в 1676 году в Россию новый датский посол Фридрих фон Габель, будучи ярым ненавистником Швеции, пустился во все тяжкие, убеждая царя захватить Ливонию и вернуть берег Балтийского моря (об «исконно русских» землях на Руси в ту пору успели крепко забыть). Не менее интересно, что авантюрным замыслам прыткого датчанина воспротивились как на грех не заскорузлые думцы, а люди оборотистые и передовые — архангельские купцы. Эти ушлые ребята, прекрасно знающие что почем, совсем не были расположены рубить сук, на котором сидели, ибо знали не понаслышке, что торговля по Белому морю — мощное и хорошо отлаженное предприятие. Процитируем Александра Бушкова: «Только за один год (что полностью подтверждается иностранными источниками) чистая прибыль от архангельского товарооборота дала триста тысяч рублей — сумма по тем временам фантастическая». Отсюда понятно, что к датским прожектам купеческое отношение с самого начала было весьма прохладным, и они благополучно легли под сукно. Ну а то что царь Петр решил, по своему обыкновению, поставить на своем, так куда деваться — охота пуще неволи…

Необыкновенный шохо

«Гусев — это моя фамилия. Гусев — от гусей: здоровенные такие птицы на Земле, вы таких сроду и не видели. Зовут меня — Алексей Иванович. Я не только полком — конной дивизией командовал. Страшный герой, ужасный. У меня тактика: пулеметы не пулеметы — шашки наголо —„даешь, сукин сын, позицию!“ — и рубать. И я весь сам изрубленный, мне наплевать. У нас в Военной академии даже особый курс читают: „Рубка Алексея Гусева“, — не верите? Корпус мне предлагали…»

Это цитата из толстовской «Аэлиты». Бывший красный командир Алексей Иванович Гусев братается с робкими марсианскими солдатами на борту летучего корабля, проплывающего над острыми скалами Лизиазиры. Угостив мелких вояк спиртиком, Гусев закуривает толстую папиросу, извлеченную из заветного портсигара, а востроносенькие марсиане в ужасе от него отшатываются, следя, как «необыкновенный шохо» запросто глотает горячий дым. «Шохо» по-марсиански — это человек.

Царь Петр Алексеевич Романов марсианских наречий не разумел, но рубакой с младых ногтей был изрядным и, в отличие от Алексея Гусева, на мелочи размениваться не любил, предпочитая рубить по-большому «Окно в Европу» — вот достойная цель для венценосного плотника. Посему к деяниям первого русского императора, вздернувшего, по выражению поэта, Россию на дыбы, имеет смысл присмотреться повнимательнее.