«Черные эдельвейсы» СС. Горные стрелки в бою

Мы снова поцеловались, зная, что время настоящей любви для нас еще не настало, но когда оно придет, мы окажемся в разлуке, в далеких краях, где каждый будет выполнять свой долг. Тень войны уже нависла над нашей юностью, и мы помнили о ней даже в этом затерянном лесном уголке, казавшемся нам раем.

И все же Кристина улыбнулась храброй, но одновременно печальной улыбкой. Мне показалось, что ее глаза полны любви.

Смеркалось. Пора возвращаться.

Когда я вернулся домой, мать сообщила мне, что пришло письмо от отца. Он скоро получит отпуск. Была и вторая добрая весть. Мой брат Ник, который сразу после выпускных экзаменов в гимназии был призван в армию, теперь находится на Восточном фронте, по всей видимости, совсем рядом с местом службы отца. Кроме того, меня ждало письмо от моего друга Ганса, попавшего в парашютные войска. Он с воодушевлением рассказывал о своих первых тренировочных прыжках. Вчера мне стало известно, что мой предшественник из «юнгфолька» получил звание пехотного лейтенанта. Мое беспокойство по поводу того, что я живу скучной и монотонной жизнью гражданского человека, еще больше усилилось.

С нетерпением ожидая встречи с моим отцом, мать сделалась разговорчивей обычного, и после ужина мы с ней завели самый долгий за последний год разговор. Обсуждение текущих дел — точнее, всего того, что только существует на свете, — было для нее жизненной необходимостью, такой же, как для кошки необходимость время от времени подтачивать коготки обо что-то твердое. Поскольку в тот момент я был старшим из детей нашей семьи, на роль собеседника она выбрала меня.

Когда мы снова стали обсуждать перспективу моего ухода в армию, она проявила достойное похвалы понимание. Должно быть, ей казалось вполне естественным, что молодые люди моего возраста готовы добровольно выполнить воинский долг. Скорее всего, это отвечало опыту ее поколения, проявлявшего такие же настроения в подобных обстоятельствах более двадцати лет назад. Однако ее поколение пережило поражение в Первой мировой войне, и в годы, предшествующие новой войне, Второй мировой, она никогда не скрывала своего скептического отношения к немецкому правительству после принятия условий «кабального Версальского договора», в условиях мира, не сумевшего разумно восстановить национальное достоинство. Зная о, мягко говоря, странном подборе функционеров НСДАП на местном и региональном уровнях (отец называл их «партийными комедиантами»), разве можно было верить в то, что политическое руководство страны в целом способно справиться с задачами, которые в данный момент стояли перед немецким народом? Для большинства из них до 1933 года опыт обуздания насилия ограничивался лишь драками с политическими противниками в пивных и на улицах. Теперь же мы находились в состоянии войны со всем остальным миром.

Основная тема почти всех наших разговоров затрагивала двойственное отношение моих родителей к национал-социализму. Отец и мать происходили из семей, давших несколько поколений купцов, банкиров, землевладельцев, адвокатов и государственных служащих. Их характеры сформировались в условиях консервативного воспитания, а также опыта Первой мировой войны и ее последствий. Несмотря на их главные убеждения, им представлялась неизбежной и морально обязательной социальная перестройка Германии в послевоенные годы. Пережитый народом военный опыт, дух фронтового товарищества, совместно пережитые трудности на фронте и в тылу, совместные усилия всех социальных классов во имя общей цели за четыре долгих года войны нельзя было оставить без внимания. Это, скорее, был вопрос справедливости — формирование нового современного общества без классовых барьеров и перегородок, общества, основанного на принципе равных возможностей и индивидуальных способностей. Одной из излюбленных идей моей матери было устранение классовых барьеров и признание социальной значимости любой полезной творческой формы труда. В то же время осознание моими родителями драматического поражения Германии в войне и тяжкие условия, навязанные немцам Версальским договором, — безусловно несправедливые, — заставили их признать идею «национальной идентичности» и того, что осталось от былой гордости нашего народа.

Немаловажную часть жизненного опыта моих родителей составляли события, связанные с попытками большевиков захватить власть в послевоенной Германии. После войны отец даже какое-то время служил в рядах фрейкора на территории государств Балтии.