Черные флаги

— Напали на нас ночью, — рассказывал Уильям Хагстоун, сидевший напротив Мартена и Каротта в капитанской каюте “Зефира”. — Это было так внезапно и неожиданно, что разбудил меня только грохот первого выстрела. Накануне я приплыл из Нагуа, оставив там только младшего боцмана Уэбстера, и ночевал в форте, где все застал в наилучшем порядке. Спал крепко, но даже если бы бодрствовал, это никак не могло повлиять на ход событий. У Рамиреса было шесть каравелл и три-четыре сотни орудий разного калибра, а у меня — только четыре пушки и восемь мортир. Попробуй он войти в лагуну и оттуда открыть огонь, потерял бы не меньше половины кораблей, поскольку те пришлось на буксире у шлюпок проводить по узкому извилистому фарватеру, а тот у нас был пристрелян на всех учениях. Но он туда даже не сунулся. Насколько я мог понять по направлению огня, стал на якоре напротив тех двух островков, что указывают проход в залив, и первым же залпом снес главный шанец вместе с двумя тяжелыми орудиями. Потом на форт обрушился такой ад, словно произошло землетрясение. Нет, описать я не сумею…Вы сами видели.

Хагстоун перевел взгляд на Мартена, который уставился в пространство, казалось, ничего не видя и не слыша.

— Я даже не успел развернуть орудия в сторону моря, как их уже разбило, — продолжал Хагстоун. — Да все равно это ничего бы не дало, ведь я не видел цели и не знал толком их расположения. Обстрел продолжался с четверть часа, но уже после третьего залпа у меня уцелело не больше трех десятков людей. Паркинс и Ройд были ранены; с помощью Боуэна мне удалось отправить их в селение. Там я собрал всех уцелевших в надежде, что испанцы удовлетворятся уничтожением форта и уплывут. Но они не уплыли. Высадили десанты: один — со стороны моря, другой — на берегу лагуны. Взяли нас в кольцо, и на каждого из моих людей пришелся с десяток солдат.

Мы оборонялись в домах, которые по очереди поджигали, потом в руинах форта. Оттуда я отправил Боуэна с двумя неграми в рыбацкое селение. Они должны были прокрасться через лес, схватить первую попавшуюся пирогу и плыть в Нагуа с известиями для Квиче. Но не вышло: испанцы взяли их живьем. Я уже боялся, что и нас ждет то же, поскольку кончились заряды, и потому решил пробиться к причалу, где стояли несколько лодок, и либо погибнуть, либо уйти вверх по реке. В атаку я пошел во главе полутора десятков людей, — всего столько осталось способных ещё вести бой. Но до причала нас добралось только четверо. Прыгнули в единственную лодку, которая ещё осталась неповрежденной, и сумели уйти.

Я был ранен в бедро, но пуля не задела кость, так что после перевязки терпеть было можно. В Нагуа мы приплыли вечером. Тут уже все знали, что произошло. Индейские барабаны непрерывно гремели в глубине лесов вдоль реки, толстый черт Уатолок отвечал им раз за разом из своего курятника и — как мне кажется — уговаривал Мудреца оставить столицу. На месте Квиче я велел бы его повесить. Черт его знает, не был ли он в сговоре с Рамиресом.

Я не допускал, чтобы испанцы отважились буксировать свои корабли вверх по Амахе. Откуда они могли знать о существовании Нагуа? Даже вырви эти ведения от Боуэна, в чем я сомневаюсь, кто, дьявол его забери, мог бы показать им нужную дорогу? Для меня до сих пор это неразрешимая загадка. Но именно так все и случилось: барабаны предупредили нас, что четыре каравеллы спустили шлюпки и плывут к нам.

Нужно сказать, что меня это утешило. Тут они уже не могли высадить никакого десанта иначе как под огнем наших мортир и пушек, и мне даже в голову не приходило, что они могут знать о наших позициях, как это было в форте над лагуной. Квиче тоже верил, что мы отобьемся, ибо вопреки советам своего колдуна не оставил Нагуа; велел только удалиться женщинам с детьми. Выслал также гонцов — пеших и на лодках — в Хайхол и Аколгуа с просьбой о помощи.

Я не слишком рассчитывал на эту помощь, — та могла прибыть в лучшем случае через три — четыре дня, но мне казалось, что мы сами справимся с испанцами, и без особых потерь. Любой их корабль, любая шлюпка от ближайшего поворота реки должны были оказаться в пределах досягаемости всех орудий на холме. Я рассчитывал затопить первую же каравеллу, которая покажется, заблокировать дорогу следующим, а потом перебить команды или взять их в плен было только вопросом времени. Беспокоило меня лишь мое бедро. Рана загноилась и очень мне докучала. Я решился извлечь пулю, которая там застряла, но при этом потерял много крови и чувствовал себя чертовски слабым.