Черные флаги

Четыре фрегата, возглавляемые"Золотой ланью", описали широкую дугу вокруг места, где вода кипела от пузырей воздуха, вздымавшихся из трюмов тонущей испанской каравеллы. Ее склонившиеся назад мачты погружались все быстрее, а красно-золотой флаг отчаянно трепетал на ветру, пока набежавшая волна не слизнула его с поверхности моря. Тогда пять английских флагов приспустились и вновь вернулись на место, а"Зефир","Ибекс"и"Кастро верде"ответили таким же салютом.

Ричард де Бельмон, вымытый, выбритый, надушенный и освеженный, сверкающий локонами цвета воронова крыла, одетый в снежно-белую сорочку тончайшего фламандского полотна, черный бархатные панталоны до колен и легкий сюртук из мягкой кожи серны, стоял на корме "Зефира"рядом с Мартеном, смотревшим на восток, где ещё маячили в спускавшися сумерках паруса испанских шлюпок и плотов с обоих затонувших кораблей.

- Дня за три-четыре доплывут, - заметил Мартен. - До берега недалеко.

- Повезло им, что нарвались на вас, - ответил Бельмон. - Дрейк наверняка не стал бы о них так заботиться.

- Дрейк сейчас был бы на дне, если бы не я, - довольно заметил Мартен.

Бельмон, покосившись на него, усмехнулся.

- Вы нашли в нем друга, - сказал он. - Это стоит побольше, чем этот трофей, - он кивнул на потругальское судно, дрейфовавшее рядом.

"Золотая лань"миновала их всего в нескольких десятках ярдов. Френсис Дрейк стоял на высоко поднятом юте за плечами рулевого. Ветер трепал его рыжие кудри медного оттенка. Когда корабли поравнялись, подняв правую руку, крикнул:

- Встретимся в Англии, капитан Мартен! Найдете меня в Дептфорде!

- До встречи, капитан Дрейк! - прокричал в ответ Мартен. - Мы наверняка встретимся!

Потом повернулся к Бельмону и взяв его под руку сказал:

- Моя дружба, шевалье де Бельмон, стоит не меньше, чем дружба Дрейка. Разве что их цену кто-то стал бы измерять только числом кораблей и пушек или весом захваченного каждым из нас золота и серебра. Полагаю, вы к таким не относитесь?

Бельмон смотрел на него со все большим интересом.

"- Нельзя сказать, чтобы этот балтийский авантюрист грешил лишней скромностью, - подумал он. - Во всяком случае то, что он сумел совершить, доказывает, что лучше не стоять у него на пути. Даже защищая честь прелестной синьоры де Визелла..."-добавил про себя.

- Не отношусь, - сказал он вслух. - Но все же умею ценить силу орудийного огня и мощь золота. Правда, за золото нельзя купить истинной дружбы, но с его помощью можно добыть и вооружить корабль. А я, капитан Мартен, потерял свою"Аррандору"...

Горечь прозвучала в последних его словах и Ян Куна по прозвищу Мартен тут же почувствовал её и все понял.

- Не могу предложить вам ни этот трофей, - сказал он, указывая на могучий корпус "Кастро верде", - ни даже доли, которую получат мои люди от продажи груза. Могу предложить вам только место первого помошника на"Зефире"-такое же, как занимает здесь Шульц. Принимаете?

Казалось, шевалье де Бельмон колеблется, что явно сердило Мартена. Экипаж судна-трофея ему пришлось укомплектовать своими людьми, оставив часть португальцев и забрав боцмана от Уайта. В результате он сам остался без помошника и Бельмон пришелся бы очень кстати. С другой стороны, свое предложение он считал небывало великодушным. Ведь ещё перу часов назад этот человек, познавший удары судьбы, был узником в руках своих врагов, и вот перед ним открывается возможность, которой позавидовал бы любой не менее опытный моряк даже в гораздо более благоприятной ситуации. А этот колебался вместо того, чтоб с благодарностью ухватиться за такой шанс!

- Можете рассчитывать на меня до конца плавания, - наконец решил тот, и Мартен вдруг почувствовал себя так, словно ему оказали неоценимую услугу.

Глава III

Соломон Уайт, капитан корсарского фрегата"Ибекс", с трудом взобрался по трапу, спущенному с борта"Зефира", и постукивая деревяшкой, заменявшей ему левую ногу, неторопливо поковылял на корму. Шульц отдал какое-то распоряжение гребцам ялика, который доставил их сюда, и поровнявшись со старым корсаром, заметил:

- Можете предложить ему по пятнадцать шилингов за фунт. Рыночная цена составит около двадцати пяти. Таким образом каждый из нас заработает по три тысячи гиней сверх своей доли.

Уайт, приостановившись, в упор взглянул ему в глаза. Лунный свет отражался на его лысом черепе, обтянутом гладкой, желтой как пергамент кожей, образуя вокруг головы что-то вроде ореола на остатках редких седеющих волос на висках и за оттопыренными ушами. Сморщенные щеки, напоминавшие почерневшие сушеные груши, покрытые белесой плесенью щетины, и но, острый словно клюв хищной птицы, тонули в тени. Только пара пылающих глаз светилась в глубоко запавших глазницах, казалось, просвечивая насквозь каждого, на кого только падал взгляд.

Генрих Шульц таких вещей не любил и машинально отшатнулся.

- В чем дело?

Уайт ощерил зубы в злобной ухмылке, обнажая остатки почерневших зубов.

- Я случайно знаю, что рыночная цена кошенили составляет больше тридцати шилингов за фунт, - негромко сказал он. - Если ты собираешься иметь со мной дело, не пытайся обмануть, понятно?