Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

Учась в частной американской школе, Абдалла превосходил всех в реслинге, на беговой дорожке и в мальчишеских шалостях, а будучи кадетом престижной британской академии Сандхерст, отверг звание пехотного офицера, предпочтя скорость и огневую мощь боевых танков. Ему нравилось водить “Фокс”, быструю, похожую на танк бронированную машину с тридцатимиллиметровой пушкой и колесами вместо гусениц. Однажды он вел колонну “Фоксов” по шоссе М-4 к западу от Лондона, выжимая все лошадиные силы из приземистых машин, пока те не понеслись вровень с гражданскими автомобилями. Через несколько минут, пройденных на всех парах, он выглянул из башни — и увидел рядом с собой полицейский перехватчик с включенными мигалками. Полицейский сделал колонне знак остановиться, после чего, качая головой, приблизился к Абдалле, сидевшему в головной машине. “Я даже не знаю, что писать в протоколе”, — сказал он. В конце концов кадетов отпустили, сделав им предупреждение.

Репутация сорвиголовы едва не сорвала принцу ухаживания за будущей королевой, Ранией аль-Ясин, еще до того как они начались. Элегантной красавице Рании было двадцать два года, она работала в отделе маркетинга в Apple Inc.; Абдалла встретил ее на званом ужине. Принц был сражен мгновенно, однако Рания отвергала все его поползновения. Тридцатиоднолетний, вечно загорелый дочерна Абдалла, в то время командир танкового батальона, слыл еще и донжуаном, а Рании, дочери палестинцев из среднего класса, не хотелось становиться его очередным трофеем, признавался Абдалла в своих мемуарах несколько лет спустя. “Я о вас кое-что слышала”, — заметила Рания. “Я не ангел, — честно ответил Абдалла. — Но как минимум половина того, что вы слышали, — досужие сплетни”.

Они все же договорились о встрече. Через шесть месяцев, набравшись смелости предложить руку и сердце, Абдалла увез Ранию в один из своих любимых уголков Иордании, на вершину невысокой горы, где они с отцом часто гоняли наперегонки по склонам. “Я надеялся на более романтическое предложение”, — признавался он потом. На этот раз Рания не оттолкнула его. Они поженились 10 июня 1993 года, всего через десять месяцев после того, как их представили друг другу.

Однако уже через несколько недель после того, как Абдалла стал королем Абдаллой II, все следы дерзкого батальонного командира и адреналинового наркомана испарились. Человек, сотни раз прыгавший с парашютом, быстро принялся сокращать риски — во всяком случае, те, что угрожали ему как монарху. Он постарался наладить порванные ранее отношения с членами королевской семьи, предложив титул кронпринца своему младшему брату Хашиму, сыну четвертой жены Хусейна, любимой в народе королевы Нур, американки по происхождению. Однако он уволил или сместил с должности руководителей охранных служб, которых подозревал в тесных связях со своим дядей, мачехой или другими членами семьи. Потом объявил, что королевой станет его собственная жена, определенно не королевского происхождения. После этого королева Нур навсегда покинула Иорданию.

Другие опасности грозили из-за границы, и новый король развернул дипломатическое наступление, нацелившись на самые существенные. Он отправился в Саудовскую Аравию и другие эмираты Залива, чтобы положить конец почти десятилетней размолвке по поводу иорданской политики нейтралитета во время первой иракской войны. Он пригласил премьер-министра Израиля, печально известного своей неуступчивостью Нетаньяху, в Амман, на деловой обед-знакомство. Абдалла даже пытался улучшить отношения с Сирией, дотянулся сначала до президента Хафеза аль-Асада, а потом, после смерти диктатора, подружился с его сыном, Башаром аль-Асадом, еще одним получившим западное образование тридцатилетним властителем, который унаследовал отцовский титул совершенно неожиданно для всех.

А потом настало время заключить мир с исламистами. Или хотя бы с кем-то из них.

Стремясь сохранить стабильность в стране, король Иордании давно поддерживал непростой союз с религиозными фундаменталистами, позволяя им голосовать в парламенте, и продвигал реформы с осторожностью, чтобы не оскорбить консервативное, по сути своей еще племенное общество. Король Хусейн полагался на исламских имамов в шестидесятые — семидесятые годы, рассчитывая, что они помогут ему победить угрозу со стороны марксистов и панарабских националистов. Многие из этих клерикалов пришли в ярость, когда Хусейн в 1994 году заключил мир с Израилем, и все же королю удалось сохранить хорошие отношения с наиболее заметной исламистской группой Иордании, “Братьями-мусульманами”^*, которых он превозносил как “стержень страны”.