Черные флаги. Ближний Восток на рубеже тысячелетий

“За ужином я сказал правду, — писал он впоследствии. — Меня поразило, что некоторые члены администрации и люди, их поддерживающие, полагают, что расхождений во взглядах на Ирак нет и быть не может. В Америке, в стране, которая гордится свободой мнений, затыкали рот тому, кто сообщает неудобные новости!”

Реальность начинала становиться болезненно очевидной: Ирак охвачен пламенем, и опасные протуберанцы пронизывают весь регион. Джаюси в огненном смерче пробрался со своей ядовитой бомбой в Иорданию, и иорданский Мухабарат еле успел остановить его. А тем временем человек, направлявший и финансировавший заговор, оставался в Ираке на свободе и мог попробовать еще раз.

Мухабарат подготовил еще один удар, направленный против организаторов химического заговора. Чтобы дискредитировать джихадистов и выявить все варварство преступления, которое им едва не удалось осуществить, разведка распорядилась показать избранные места из записанного на пленку признания Джаюси по государственному телевидению. Пусть иорданцы увидят, как этот человек равнодушно рассказывает о своих планах сровнять с землей часть столицы. Арабские новостные каналы передали запись на более широкую аудиторию по всему Ближнему Востоку, включая Ирак. И вот пухлое лицо Джаюси заполнило экран телевизора на явочной квартире, в которой временно жил Абу Мусаб аз-Заркави.

Заркави, разумеется, уже знал, что произошло с Джаюси и другими его бойцами. Но после увиденного по телевизору он решил ответить иорданцам тем же.

“Да, план заключался в том, чтобы уничтожить управление иорданской разведки [Мухабарат]”, — говорил Заркави в микрофон. Потом запись отправилась на исламистские сайты.

Террорист постарался отклонить обвинения насчет химического оружия, объявив информацию о нем выдумкой Мухабарата. “Аллах свидетель, — говорил он, — если бы у нас была [химическая бомба], мы бы, не колеблясь ни секунды, взорвали ее в израильских городах вроде Эйлата или Тель-Авива”. Заркави настаивал, что его целями были военные — еретический режим и его силы безопасности — и что арест Джаюси и его помощников был временной неудачей. “В битве с иорданским правительством мы не всегда одерживаем верх, — признавал Заркави. Монархию же он предупреждал: — Вас ждут ужасные события”.

На самом деле Заркави из-за провала теракта запаниковал. Служащие Мухабарата выяснили это намного позже, сводя воедино многочисленные сведения о заговоре, полученные от информаторов и арестованных джихадистов. Заркави пропадал на несколько дней, отказываясь говорить со своими помощниками о бомбовом заговоре и о том, что пошло не так.

“Видимо, предполагалось, что эта операция станет его личным “шоком и трепетом” — деянием, что прославит его на весь мир, — говорил служащий иорданской разведки, принимавший участие в составлении представленного агентством обзора. — Заркави и вправду хотел, чтобы его имя стало выше имени бен Ладена. Более того: он и вправду хотел нанести удар по Мухабарату”.

Но Заркави недолго оставался в подавленном настроении. Уже в конце апреля 2004 года неожиданная возможность упала ему прямо в руки. Он понял, как стать звездой джихада. Требовалась всего лишь одна эффектная смерть.

Глава 12 “Шейх головорезов”

На камере мигала красная точка: “запись”. Абу Мусаб аз-Заркави сжал в обеих руках стопку листов и начал читать. Одетый в черное — мешковатые штаны, широкая рубаха и скрывающая лицо лыжная маска, — он возвышался над сидящим на циновке бледным человеком в оранжевом комбинезоне. Сидящий неуклюже пошевелился, его руки и ноги были связаны.

“Народ ислама! Великая весть! — начал по-арабски Заркави, с выспренно-торжественными интонациями. — Признаки рассвета явились, и задул ветер победы”.

По бокам от Заркави стояли четверо его людей, тоже в масках и одетые в черное. Мужчины держали автоматы, на них висели патронные сумки, они беспокойно топтались, точно атлеты, разминающиеся перед состязанием. Пока Заркави говорил, они сосредоточили внимание на пленнике, словно молодой человек мог каким-то образом избавиться от веревок и убежать. Все вели себя так, будто знали о включенной камере, кроме человека в комбинезоне — тот уставился в никуда, словно оцепенел. Николас Эван Берг мог думать сейчас о чем угодно. По его виду никак нельзя было понять, сознает ли он, что его ждет.

Перед тем как в комнату вошли люди в масках, Берга заставили сесть на пластиковый стул перед той же камерой и ответить на вопросы о себе. Он выглядел расслабленным, руки лежали на коленях, а говорил он спокойно, словно пришел открывать банковский счет. “Меня зовут Николас Берг, — начал он. — Моего отца зовут Майкл, мать — Сьюзен. У меня есть брат и сестра, Дэвид и Сара. Я живу в Уэст-Честере, Пенсильвания, возле Филадельфии”.