Черные кабинеты. История российской перлюстрации, XVIII — начало XX века

Особую ценность представил комплект документов, изъятых из дел Департамента полиции следователем Чрезвычайной следственной комиссии П.Г. Соловьевым в июне — июле 1917 года, а также протоколы допросов лиц, связанных с деятельностью «черных кабинетов». Ценно то, что допросы проводились не только в Петрограде, но и в городах, где располагались перлюстрационные пункты. Допросы вели следователи и прокуроры судебных палат. Эти материалы находятся на хранении в ГАРФе^[155], а часть их опубликована в уже упоминавшемся мной семитомном издании «Падение царского режима. Стенографические отчеты допросов и показаний, данных в 1917 г. в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства»^[156].

Вместе с тем и здесь соблюдался принцип «критики источников». Дело в том, что бывшие руководители перлюстрации, сообщая на допросах в 1917 году много интересного и важного, одновременно пытались преуменьшить свое участие в этих делах или прямую роль Николая II. Например, министр внутренних дел в 1913–1915 годах Н.А. Маклаков уверял на допросе 20 сентября 1917 года, что якобы доклады о пенсиях и о награждении чиновников, работавших по секретной части, «никогда государем не обсуждались» и «в самих докладах слово “перлюстрация” не упоминалось», что было неправдой^[157]. Министр внутренних дел в 1911–1912 годах А.А. Макаров, товарищ министра П.Г. Курлов, директор ДП Н.П. Зуев уверяли, что никогда не давали указаний о задержании или просмотре чьей‐либо корреспонденции. По словам Макарова, он якобы «никогда не докладывал государю о перлюстрации и выписках», что опровергается документами^[158]. Бывший вице-директор ДП С.Е. Виссарионов на допросе 26 августа 1917 года заявил, что «в перлюстрационных кабинетах никогда не бывал и с порядком производства вскрытия и просмотра писем не знаком». Это было откровенной ложью, ибо именно Виссарионов в феврале 1910 года провел подробную ревизию трех перлюстрационных пунктов^[159]. Столь же малоправдоподобным представляется утверждение бывшего директора ДП и товарища министра внутренних дел С.П. Белецкого на допросе в августе 1917 года, что до 1910 года он «о существовании перлюстрации… и не подозревал»^[160]. При этом в ходе допроса Белецкий проговорился, что имел отношение к многоходовой комбинации по восстановлению в январе 1909‐го «черного кабинета» в Тифлисе^[161].

Руководитель «черных кабинетов» Российской империи с 1914 года, занимавшийся перлюстрацией с 1882‐го, М.Г. Мардарьев на допросе 19–20 июня 1917 года говорил, что якобы «никаких директив» по вопросу отбора писем не давалось и «в то время в частной переписке шифров и “химических чернил” не было», что противоречит фактам. Также Мардарьев уверял, что «как была организована перлюстрационная часть в остальных местностях России», он не знает. Это тоже было неправдой. Вместе с тем он признался, что в первые же дни после свержения монархии в феврале 1917 года уничтожил свои черновые записи о ведении перлюстрации за 1916 год^[162]. Последний царский министр внутренних дел А.Д. Протопопов, говоря о своем знакомстве с «заведывавшим перлюстрационным бюро Мардарьевым», упомянул, что тот «уже тридцать лет вел это дело», что было абсолютно неверно^[163]. Возможно, именно так зародилась уже знакомая нам легенда, кочующая по компилятивным публикациям, о старичке, который на протяжении десятилетий являлся к новым министрам внутренних дел с сообщением о ведении перлюстрации.

Очень важными и интересными оказались материалы дела бывших сотрудников петербургского «черного кабинета» и помогавших им почтовых чиновников Петербургского почтамта, привлеченных к дознанию в ноябре 1929 года Полномочным представительством ОГПУ в Ленинградском военном округе. Всего было допрошено девятнадцать человек. Восемь человек было арестовано, одиннадцать находились под подпиской о невыезде. Среди них пятеро — Л.Х. Гамберг, Л.П. Григорьев, М.М. Милевский, Ф.Г. Тизенгаузен и Р.В. Швейер — трудились в цензуре иностранных газет и журналов Санкт-Петербургского почтамта, занимаясь перлюстрацией. Четверо были сторожами при цензуре и выполняли также разовые поручения по доставке отобранной корреспонденции из почтамта в «черный кабинет», от перлюстраторов в Департамент полиции. Десять человек были особо доверенными почтовыми чиновниками — они осуществляли отбор корреспонденции для последующего просмотра. К моменту ареста старшему из привлеченных было семьдесят лет, младшему — тридцать семь.