Черные камни

В результате нажима на областную прокуратуру 22 сентября 1949 года были получены санкции на арест этих «преступников». В ходе допросов арестованных удалось установить одно лишь нарушение закона, состоявшее в том, что Коммунистическая партия молодежи существовала нелегально. Но задачи ее — помогать ВКП(б) и ВЛКСМ, изучать труды классиков марксизма. Гимн КПМ — «Интернационал», конечная цель — построение коммунизма во всем мире. Так что судить арестованных вроде бы было не за что. А «дело» надо было создать, и решено было: одновременно следственному отделу — нажать на арестованных, контрразведке — искать членов КПМ, оставшихся на воле.

Майор МГБ в отставке И. Ф. Чижов частенько наведывался к своим бывшим коллегам. Ему хотелось спасти сына. Он просил свидания с ним; а ему не разрешали. Сначала. Потом, когда у следственного отдела возникли трудности, разрешили. Это произошло приблизительно 28 сентября.

В присутствии полковника Прижбытко и других офицеров отдела Чижов-старший уговаривал Чижова-младшего стать предателем своих друзей:

— Сыночек, милый! Расскажи все, что знаешь! Даже если тебя не спрашивают о чем-то, а ты об этом знаешь, говори! Говори все, и тебя освободят!

Майор МГБ в отставке И. Ф. Чижов почему-то не понимал, что именно в этом случае его не освободят: чем больше он вспомнит, тем крепче свяжет себя с судьбой остальных членов организации.

— Меня отпустят. А других?

— Кого-то тоже отпустят. Лишь некоторые могут получить небольшие, почти символические сроки.

— Хорошо! Пишите! Я не простой, не рядовой член КПМ. Я — секретарь Воронежского обкома КПМ! Я знаю очень много. Почти всё!

— А кто знает «всё»?

— Бюро ЦК КПМ: Б. Батуев, А. Жигулин, Ю. Киселев.

Странным казалось нам долгое время именно то, что И. Ф. Чижов, сам работник ГБ, уговорил сына говорить все, что прикажут, то есть сам подталкивал его к признанию вины и жестокому наказанию. Потом мы поняли. Ведь отец Аркадия никогда не был следователем и плохо разбирался в следственной практике. Он много лет, как я уже писал, был исполнителем, то есть палачом, позже — начальником лагеря военнопленных, и, наконец, перед уходом на пенсию, — комендантом Управления, капитаном. Звание майора ему дали напоследок, чтобы больше была пенсия. Ведь славно послужил народу. И он, конечно, был кретином. Иначе не стал бы в подобной ситуации уговаривать своего сына говорить все, что было и чего не было.

И поселили Аркадия Чижова в теплую солнечную камеру с паркетным полом, с окном, выходящим во двор Управления, и поэтому не имеющую у окна кирпичного колодца. Дали ему бумагу, перо и сказали:

— Садись и пиши!

И полетело, понеслось!

И контрразведке сразу нашлось много дел. Аркадий назвал всех своих вооргов (группоргов). В Сталинском (теперь Левобережном) районе было у нас две группы по 6-8 человек. Это были группы Ивана Широкожухова и Ивана Подмолодина.

Я однажды видел И. Подмолодина, встретили мы его с Чижовым на улице Карла Маркса. Иван занимался в аэроклубе и шел туда в летной форме. Был он красив, высок и статен, и глаза его были синими, тревожно-веселыми. Это было числа 9 сентября. Мы познакомились:

— Иван.

— Алексей.

Он улыбнулся, потому что предполагал, что я не Алексей, а может, скорее всего, улыбнулся просто так. Таким он и остался навсегда в моей памяти — с веселыми, добрыми и тревожными глазами. С летным шлемом в руке (он летал на ПО-2). Погода стояла прозрачная.

Когда мы расстались с Подмолодиным, Аркадий сказал:

— Это один из двух моих группоргов в Сталинском районе…

— Подмолодин?

— Ты его знаешь?

— Нет. По шлему догадался.

От жестоких избиений, многократных «пятых углов» во Внутренней тюрьме Иван Подмолодин сошел с ума. Но из него так и не выбили ни одной фамилии. Его смертельно искалечили, по существу — убили.

Иван Широкожухов тоже не назвал никого из своей группы. Его тоже крепко били. Он тоже сошел с ума, но позже, в лагере.

Группы левобережные, как и группы Николая Стародубцева (он тоже никого не назвал), были выловлены контрразведкой по кругу общений. Однако не полностью. Из пяти этих групп на воле осталось не менее десяти членов КПМ.

Итак, Аркаша начал класть, класть всё и вся. Если после ареста нам совали под нос клеветническое и подлое письмо В. Акивирона, то теперь заработал другой материал. Нас давили показаниями А. Чижова.