Черные холмы

В ответ на слабые протесты немецких евреев и громкие протесты в Америке нацистский министр пропаганды, Геббельс, объявил евреям в Германии однодневный бойкот. В «Таймс» были помещены фотографии штурмовиков СА с партийными значками, которые готовятся блокировать вход в принадлежащий еврею магазин в Берлине. Паха Сапа достаточно знал немецкий, общаясь с немецкими горняками и рабочими в Черных холмах, и потому смог прочесть Fraktur — подпись готическим шрифтом: «Германцы! Защитите себя! Не покупайте ничего у евреев!»

В статье цитировали Геббельса, который предупреждал американцев и всех прочих, что если протесты против действий нацистов немедленно не прекратятся, «бойкоты будут возобновлены… пока немецкое еврейство не будет уничтожено».

Паха Сапа вздыхает и кладет газету на свободное сиденье рядом с собой. Поезд пересекает мост, въезжает в Манхэттен, и первый апрельский рассвет окрашивает насыщенным, холодным светом все небоскребы и другие высокие здания. По календарю наступила весна, но воздух по ночам еще морозный, и на окнах появляется изморозь.

Паха Сапа думает: может быть, Гитлер и эти нацисты — этакая вазичу-разновидность Шального Коня и других хейока, священные клоуны, ясновидцы грома, одержимые духами прислужники существ грома, которых убивает молния, если они не выполняют своего долга. Кажется, он где-то читал, что у офицеров СС на воротничках мундиров или еще где-то значки в виде двойной молнии… Да, Лайла Кауфман в булочной Рэпид-Сити говорила ему, что, когда она работала секретарем в муниципалитете Мюнхена, перед тем как вместе с семьей бежать из страны, на немецких пишущих машинках была специальная клавиша со знаком СС — двойной молнией. (Паха Сапа понятия не имеет, что означают эти буквы, но может себе представить значок с двойной молнией, выполненной прямыми штрихами в стиле ар-деко. Шальной Конь и его хейока акисита, «миротворцы» из племенной полиции, с удовольствием нацепили бы такие значки.)

Если Гитлер, Геббельс и прочие не вызывающие смеха клоуны — это и в самом деле ясновидцы грома вазичу, то это многое объясняет, думает Паха Сапа, хотя бы то, почему они стремятся уничтожить своих вымышленных и кажущихся врагов. Существа грома для отдельных личностей и их племен — источник громадной силы и неимоверного количества направленной энергии, но это предательские духи, опасные для любого, даже для их избранных ясновидцев. Слуги существ грома, хейока, воины-клоуны, являют собой живые проводники молнии и могут в любую секунду с ужасной и внезапной яростью поражать не только врагов, но и друзей, и самих себя.

Паха Сапа, прожив пятьдесят семь лет с воспоминаниями Шального Коня, точно знает, что меланхолия Т’ашунки Витко, его ощущение собственной изолированности и частые припадки бешенства были проявлениями данного ясновидцам грома племенного разрешения на отвратительные крайности. У вольных людей природы даже есть специальное слово — «китамнайан» — для такого рода неожиданной, непредсказуемой вспышки молнии: так говорят, когда ошалевшая стая ласточек удирает от грозы, всегда смирная лошадь вдруг ни с того ни с сего срывается в испуганный галоп или краснохвостый ястреб безжалостно и внезапно пикирует на жертву. Китамнайан, вызванный всплеском духовной энергии вакиньянов, первородной, неутолимой и нередко буйной энергии, которая в более хрупких и простых жизненных формах является лишь жалкой тенью их космической ярости.

Несчастья ждут бедных евреев в Германии, думает Паха Сапа, если только их давно уснувший Бог, пишущийся с большой буквы Б, не покажет, что он не слабее, чем существа грома вакиньянов. Хотя Паха Сапа читал книги и разговаривал с Доаном Робинсоном (и даже со смиренными иезуитами в Дедвуде) об иудаизме, он не очень ясно представляет себе, верят ли евреи, что бог, владеющий ими, в полной мере наделен неистовством неустрашимого воина. Но он подозревает, что Гитлер и его сторонники слишком хорошо знают радости, страх и отраженную силу такого подчинения свирепым богам.

Паха Сапа вздыхает. Он плохо спит в поездах и очень устал после трех дней и ночей, проведенных на жестких плетеных сиденьях. Он радуется при виде проводника, который идет по вагонам, объявляя, что следующая остановка — вокзал Гранд-сентрал и конец маршрута.

Паха Сапа тащит свой мешок несколько кварталов до дешевой гостиницы на 42-й улице, о которой ему сказал «Виски» Арт Джонсон. Забронированный номер освободится только после полудня, поэтому Паха Сапа вытаскивает яблоко из мешка, оставляет мешок у портье и отправляется на прогулку по Парк-авеню.

«Ее кооперативная квартира всего в трех кварталах к югу, на Парк-авеню, 71. Ты зайдешь?»

— Нет. Мы договорились. Встреча назначена на четыре пополудни.

«Но ты будешь проходить как раз мимо…»

— Я вернусь в четыре. До этого я еще должен встретиться кое с кем и сделать кое-что.

«Но может быть, она сейчас дома. Почти наверняка дома. Она, как пишет миссис Элмер, теперь никуда не выходит. Мы могли бы остановиться, спросить у швейцара…»

Нет.