Черные холмы

Паха Сапа без труда находит гору, которая называется Шесть Пращуров, лежащий поблизости от нее пик, называемый Холм злого духа (Паха Сапа доживет до тех дней, когда его переименуют в Харни-пик в честь знаменитого вазикуна, истребителя индейцев), самый высокий в холмах, его высота чуть больше семи тысяч футов.

Южная оконечность Шести Пращуров представляет собой пористую, выветренную отвесную стену, непригодную ни для чего, даже для скалолазания, но северная сторона имеет более пологие склоны, поросшие лесом. У подножия течет ручей, на берегу которого Паха Сапа обосновывается и строит свою парилку. Он выбирает для стоянки скрытую ложбинку, по которой бежит ручей и где растет трава, вполне подходящая для лошадей. Он извлекает бесценную Птехинчала Хуху Канунпу из большого тюка на спине Белой Цапли, части трубки все еще завернуты в красную материю, как и погремушка васмуха, в которой сорок небольших квадратиков кожи Женщины Три Бизона вместе с камушками йювипи.

У Паха Сапы целый день уходит на поиски священных камней для синткалы ваксу, парилки, все это время он проводит в ледяной воде ручьев на площади в несколько миль вокруг, выискивая особые камни с бисерным рисунком. Паха Сапу пробирает дрожь при мысли, что когда-то к этим камням прикасался Тункан, древний дух камня, присутствовавший при создании всего сущего. Потом ему нужно найти определенный вид ивы. И еще один день позднего лета от рассвета до заката уходит на то, чтобы построить синткалу ваксу, парилку для его инипи.

Срезав нужные двенадцать деревьев белой ивы (и отвергнув гораздо большее число), Паха Сапа втыкает их заточенными концами в землю по кругу диаметром около шести дюймов. Он сплетает гибкие ветки в купол и покрывает его шкурами и одеждами, привезенными с собой. Потом он добавляет листья, чтобы закрыть все дыры. В середине маленького вигвама Паха Сапа выкапывает яму и этой землей намечает тропинку, по которой духи смогут пройти к парилке. В конце тропинки он насыпает небольшую горку, называемую унси, это слово у его народа обозначает еще и «бабушка», потому что именно так Сильно Хромает, Сидящий Бык и другие шаманы учили его представлять всю землю: Бабушкой.

Вход в оникаре (еще одно название для парилки Паха Сапы) ориентирован на запад, потому что войти в такую парилку с востока может только хейока. В центре вигвама он устанавливает раздвоенные наверху палочки, надежно загоняя их в землю, — это подставка для священной трубки Птехинчала Хуху Канунпы. У Паха Сапы нет шкуры буйвола, чтобы закрыть вход, и он отправляется на охоту в сосновый лес, где проводит целый день и в конце концов убивает большого оленя. Тушу оставляет птицам и другим пожирателям падали (он уже давно постится, в животе у него все время урчит, и ему часто приходится садиться и опускать голову — ждать, когда в глазах прояснится), сдирает кожу с черепа, очищает его, подавляя в себе желание съесть глаза, и устанавливает у входа с шестью мешочками, в которых подношения — наилучший табак, которым снабдил его Сильно Хромает. Это для того, чтобы Паха Сапе сопутствовала удача.

Теперь Паха Сапе действительно не хватает его дедушки Сильно Хромает и других почтенных людей из их деревни. Если проходить ханблецею по правилам, то старшие срезали и сплели бы ивы, приготовили для него синткалу ваксу, и Паха Сапа не начал бы свой четырехдневный пост в парилке, пока все для него не было бы подготовлено. Но по совету, полученному на Медвежьей горке от Роберта Сладкое Лекарство, Паха Сапа к тому времени, когда готова парилка, наполнена священная трубка, в тыквах и бурдюках есть вода, чтобы вылить ее на раскаленные камни в центре вигвама, где темно, хоть глаз выколи, и от жары по телу уже катится пот, постится (по крайней мере, воздерживается от твердой пищи) уже почти шесть дней. Теперь он воздерживается вообще от любой пищи, но еще может пить воду. Он знает, что когда будет ждать видения в парилке, то не менее четырех дней должен будет провести без еды и воды.

И молитвы Паха Сапа должен будет наилучшим образом распевать сам в одиночестве и произносить «Хо, дедушка!» каждый раз, когда будет плескать водой на раскаленные камни синктала ваксы и ощущать исходящую от них вместе с взрывом пара священную энергию. Ни один человек не может выносить атмосферу темного, пышущего паром вигвама бесконечно долго, и голый Паха Сапа приблизительно каждый час вываливается из парилки в бесконечно более прохладный августовский воздух и падает в высокую траву, судорожно дыша, иногда пугая пасущихся лошадей, но через несколько минут (за это время он доползает до ручья, чтобы напиться холодной воды, от которой ломит зубы, и чуть не плачет от благодарности за то, что ему пока что разрешается пить) неизменно возвращается в парилку, чтобы снова курить и напевать молитвы. Более длительные перерывы он устраивает только для того, чтобы принести топливо для костра и воду, которой он поливает камни. Паха Сапа всегда был худеньким мальчиком, но теперь вообще стал скелетом, обтянутым кожей.