Черные колокола

Имре Надь в течение своего короткого, трагического для Венгрии диктаторства больше всего боялся, чтобы армия и органы госбезопасности служили народу. Упорно оказывал сопротивление тем военным, которые пытались выполнить свой долг, хотели быть верными присяге.

Имре Надь еще 25 октября отменил чрезвычайное положение в Будапеште и стране. Он же отменил и комендантский час и приостановил работу военно-полевых судов. 26 октября, в пять часов сорок минут, будапештское радио от имени Имре Надя сообщило о начале наступления на мятежников. Было сказано, что начались широкие операции для окончательной ликвидации оставшихся контрреволюционных групп. Имелись в виду казармы Килиана, переулок Корвин, площадь Сены.

Тот, кто передавал это сообщение, вероятно, знал, что «окончательной ликвидации» не будет.

После сообщения, как бы издеваясь над радиослушателями, звучали цыганская музыка и арии из оперетт Франца Легара, Имре Кальмана.

К этому времени правительственная радиостанция стала «Свободным радио имени Кошута», вотчиной Гезы Лошонци, правой руки Имре Надя.

Рабочие будапештских заводов требовали от правительства оружия, они рвались в бой, преисполненные решимости разбить, растоптать контрреволюцию. На бумаге их требование было удовлетворено: начальник полиции Будапешта Шандор Копачи обещал взять оружие со складов и вооружить рабочих. Он этого не сделал. Сделал другое. Одно полицейское управление за другим сдавал без боя мятежникам. Оружие, предназначенное рабочим, стало достоянием банд Дудаша, «национал-гвардейцев» казармы Килиана и переулка Корвин – Кишфалуди.

Переулок Корвин – ближайший сосед казарм Килиана. Перейди дорогу – и попадешь в него. Узкий, кривой, он полукольцом обхватывает кинотеатр «Корвин». В первый же день мятежа он стал одним из главных опорных пунктов контрреволюции. Там сначала было только восемьдесят человек. И все, как один, – карманные воры, взломщики, грабители, тюремные завсегдатаи, бродяги, хулиганы. Руководил ими старый преступник, много раз судившийся, Янош Мес, по кличке Янко – деревянная нога. В течение нескольких дней октября его банда выросла до полутора тысяч человек. В кинотеатр и переулок Корвин, забаррикадированный со всех сторон, в штаб Яноша Меса стекались преступники со всех тюрем, двери которых все шире и шире распахивались.

Пополнял свои ряды и другой атаман – Сабо, названный американскими газетчиками «командующим баррикадными солдатами» на площади Сены.

И вот все эти мальчики, деревянные ноги, короли, и гонведы собрались у Пала Малетера, договариваются, как удушить народную республику.

У БОЛЬШОГО ИМРЕ

Днем 27 октября начальник полиции Будапешта Шандор Копачи вызвал к телефону Дьюлу Хорвата.

Между соратниками Имре Надя произошел важный разговор, и он сразу же стал известен другу Дьюлы.

Профессор пригласил к себе в кабинет Ласло Киша и рассказал, что говорил ему главный полицейский Будапешта. Деятели клуба Петефи сколачивают «представительную делегацию, которая отправится в парламент и предъявит премьеру ряд важных требований. Нужно выделить в эту делегацию хорошего парня, обязательно рабочего, желательно молодого.

– Плевое дело. Это мы в два счета устроим.

Ласло Киш вернулся в «Колизей» и на свой лад переложил то, что ему доверил профессор. Держа руку на пистолетной кобуре, он озорными глазами оглядел свою ватагу.

– Требуется образцово-показательная личность. Обязательно пролетарская. По возможности молодая. Будет представлять рабочий класс. Направится в составе большой делегации в парламент, в кабинет министр-президента. Предъявит Большому Имре от имени восставшего народа суровые требования.

«Гвардеец» с фиолетовой татуировкой на груди – голая русалка с пышным бюстом, пронзенным кинжалом, – шагнул вперед.

– Не подойдет такая личность?

Ласло Киш отодвинул его в сторону.

– Подходишь для других целей: пугать твердолобых. Сгинь.

«Гвардейцы» с первого слова поняли своего атамана. Он хотел веселья, и они охотно пошли ему навстречу. Под всеобщий хохот они вытолкали в круг Галгоци – курносого, большеротого, с огромной шапкой давно не чесанных волос на ушастой голове. Сорвали с него куртку, рубаху. Галгоци от пояса до шеи разукрашен татуировкой. На левой руке крупные буквы: «Сын США». На животе, правее пупа, два соединенных флага – английский и американский. На предплечье – собачьи головы: дога, немецкой овчарки, мопса, болонки. На груди наколота синеволосая, синеликая, с синей дымящейся сигаретой в зубах подмигивающая барышня[10].

– Пшел! – Ласло Киш замахнулся на Галгоци, и тот, смеясь, исчез.

Начальник штаба подождал, пока «гвардейцы» вволю посмеялись. Потом он обнял стоящего рядом с ним Миклоша Паппа.

– Вот персона! В самый раз.

Никто не засмеялся. Все с интересом смотрели на шофера и на атамана, ждали, какое будет решение.

Ласло Киш осмотрел шофера со всех сторон:

– Согласен! Подходит.

Через несколько минут был готов представительский мандат. Ласло Киш позвонил в полицию, сообщил, что рабочий представитель выезжает.