Черные крылья

Вещий гусляр, по пояс укрытый медвежьей шкурой, сидел в длинной берестяной лодке. Эта лодка почти ничего не весила, служа гусляру и носилками, и ложем, и шатром во время непогоды. Обычно через лес ее несли четверо преданных слуг-дривов, сопровождавших Зарни уже много лет. Дойдя до подходящей речушки, озера или ручья, дривы спускали лодку на воду и дальше гребли, а потом снова поднимали ее на плечи.

– Что ты видишь? – спросила Кирья.

– Здесь, прямо по реке, проходит Кромка, граница миров. Мир треснул, расколовшись на явь и изнанку.

Кирья впилась глазами в дальний берег, но с виду он ничем не отличался от ближнего.

– Говорят, там видели отроковицу, игравшую на костяной дудке…

– Меня? – в замешательстве уставилась на него Кирья.

– Кого же еще? Калму отроковицей называть поздновато…

– Всегда, когда я начинала на чем-то играть, случалось несчастье, – призналась Кирья. – То река разольется, то камни с горы покатятся… Отец даже водил меня к Ашегу, жрецу Вармы. Но жрец только твердил о подступающей беде…

Зарни кивнул:

– Мне рассказывали про жреца бога ветра, который сошел с ума, не вынеся взгляда богов. Но он ничем и не сумел бы помочь. Того, что таится в тебе, ему не осилить. Думаю, своей игрой ты пробудила то, что веками спало в здешних лесах. Оно проснулось – и пошла трещина… Сперва начали перерождаться люди и звери…

– Люди?

– А кто, по-твоему, старая Калма? Она давно мертва и в то же время живет, потому что за Кромкой все иначе… Я не раз проходил через тени, я знаю, о чем говорю. Там не имеют значения расстояния – день пути или год, все едино. И время там другое. Древние звери заново рождаются в этом мире…

– Дозволь спросить, учитель, – не удержавшись, прервала его Кирья. – Ты сказал, что проходил Кромкой… но ведь это было очень давно? Значит, трещина была и раньше и я ни при чем?

– Твоя заслуга лишь в том, что Кромка сдвинулась к Верже, – терпеливо пояснил слепец. – Но есть в Аратте места – да те же Алаунские горы, – где явь искажается, словно в кривом зеркале. Уверен, – пробормотал он, – и там кое-что скрыто. Но я еще не сошел с ума, чтобы лезть туда по доброй воле. А вот в землю людей-медведей мы, пожалуй, сумеем пройти…

«Медвежью землю? Но она ведь как раз за рекой», – с беспокойством подумала Кирья.

– Учитель, ты сейчас сказал, будто явь дала трещину…

– Так и есть.

– И мы собираемся на ту сторону Вержи…

– Да, Кирья, уже сегодня.

– Значит, мы пойдем за Кромку?

Зарни улыбнулся.

– Но там же чудовища, – встревожилась Кирья. – Мы с Мазайкой их видели своими глазами, вот как тебя! Нас чуть не сожрали!

Яркие образы их полного опасностей осеннего путешествия замелькали в ее памяти. Страшное чудище ползет к Верже, ломая лес… Владения Калмы, похожие на горячечный сон… Змей, что вынырнул из болота рядом с Вергизовым обиталищем в дупле старого дуба… Девочка невольно коснулась висевшего на шее деревянного оберега с запрятанной внутри золотой нитью. Они-то думали, что страшный змей хочет их убить, а он их охранял!

– Мы тогда еле спаслись, – закончила девочка. – А ты снова меня туда…

– Ты не хочешь? – спросил гусляр. – Боишься?

– Конечно боюсь!

– А я не боюсь. Знаешь почему? – Зарни вытащил из-под шкуры гусли и принялся слаживать струны. – У меня есть не только сила, но и знание.

Кирья нахмурилась, обдумывая его слова.

* * *

Солнце зашло, берега Вержи погрузились во тьму. Однако Зарни не приказал слугам разводить костер и ставить шатер, не призвал Варака, чтобы готовить ужин. Вместо этого слепец устроил на коленях гусли и начал негромко играть, что-то нашептывая так тихо, что нельзя было разобрать ни единого слова. Дривы, хорошо знавшие привычки своего хозяина, молча пересели подальше.

– В воде могут быть перерожденные звери, – предупредила девочка, вспомнив щучьего ящера, охранявшего Ивовую кереметь. – Как бы не полезли на берег!

– Да забудь ты про зверей, – отмахнулся Зарни. – Нас никто не тронет. Лучше сиди тихо и не мешай.

Кирья послушно уселась поблизости от берестянки, искоса поглядывая на гусляра. Что он там наигрывает? Колдует, небось? Кирья знала, что Зарни ничего не делает просто так. Ее одолевало множество чувств – от любопытства до недоверия, – но вот зашевелившийся где-то в кишках страх в самом деле исчез. «Вот чудеса, – думала девочка. – Зарни знает о чудищах, но не боится – и все вокруг перестают бояться, глядя на него. Безногий, слепой, а все его слушаются. Как он так делает? Верно, потому, что чародей!»

Казалось бы, за время житья в Ладьве Кирья должна была привыкнуть к нему, но все оказалось совсем наоборот. С каждым днем гусляр казался ей все более таинственным, более могущественным. Зарни всегда пребывал в ровном, спокойном расположении духа, никогда не пугал приближенных, как ее брат, и тем не менее Кирья все тщательнее подбирала слова, обращаясь к гусляру с вопросами…

«Ты ли тот неизвестный „настоящий отец, великий чародей“, которого я так долго ищу? – размышляла она. – Почему не говоришь мне ничего, не признаешь своей дочерью? Может, я ошиблась?»

– Зачем я тебе, учитель? – Вопрос сорвался с ее губ прежде, чем она успела подумать.