«Черные купола». Выстрел в прошлое

Топаю к нему, на ходу подбирая слова. Как бы это, мягко говоря, повежливее сказать?

Та-та-та-тах!

Очередь!

Стоявших передо мною бойцов как метлой смело!

Они попадали на землю, сбитые пулями.

Не задержись я с плащ-палаткой, так сейчас тоже был бы рядом с ними.

Еще одна!

Пули вжикнули совсем рядом.

Третий мотоциклист!

Его мотоцикл упал с откоса в сторону, где сидели в засаде ребята, и я его видеть просто не мог. Вот и подумал, что уж последнего уцелевшего фрица они не выпустят. Индюк тоже думал…

Вот он, немец, приподнялся над коляской и меняет магазин в автомате.

А в правой руке у меня вещмешок… и винтовка за спиной… да и патрона в патроннике нет…

Магазин со слышимым даже отсюда щелчком встал на место.

Левая рука рвет на груди гимнастерку… там пистолет в подмышечной кобуре.

Немец, краем глаза уловив движение сбоку, поворачивается в мою сторону…

Не успеть! Он готов стрелять и сделает это не задумываясь.

Рывок!

Брошенный вещмешок летит ему в лицо.

Бросьте в лицо даже самому накачанному детине обыкновенную кепку. С небольшого расстояния. В девяноста пяти процентах из ста он попытается от нее уклониться, а если чувствует себя суперменом, отбить или поймать. Причем сделает это совершенно на автомате. Абсолютно не задумываясь. Стереотип человеческого мышления…

А когда в морду летит увесистый вещмешок?

Уж совершенно точно никто не станет проверять, что крепче и увесистее — своя голова или чужой мешок.

Вот и немец не стал. Просто отклонил голову набок, даже не меняя положения тела. Мешок просвистел мимо него и звучно шлепнулся в пыль.

Поворот в мою сторону…

А нет меня.

В смысле — на этом месте нет.

Голова фрица повернулась в сторону…

Ках! Ках!

Трофейный пистолет не подвел…

Сбитая пулей каска покатилась по земле.

Солдат сполз спиной по коляске. Его холодеющие пальцы еще сжимали автомат… Из простреленного лба стекала струйка крови.

Встаю с колена, всего бьет какой-то нездоровый мандраж. Подхожу к автоматчику и отбрасываю ногой в сторону его оружие. Как он там? Готов… А на поясе у него что? Фляга? Что в ней? Шнапс. То, что нужно.

Сделав пару глотков, поворачиваюсь и иду к старшине. Он сидит на песке, зажимая рукой прострелянную руку.

Протягиваю ему флягу.

— Глотни… сейчас это надо.

Он берет ее из моих рук, но не пьет. Губы его мелко вздрагивают. Шок?

— Как же я… старый дурак! Проглядел этого!

— Выпей!

— Я…

— Пей, тебе говорят!

Он на автомате делает два глотка. Кашляет, роняет флягу на землю.

— Бойцы! Перевязать командира! Фрицев проверить! Всех! Штыками!

Топот ног — солдаты понеслись выполнять приказание. Кто-то присел около старшины и бинтует его руку.

— Ты, ты и ты! — отлавливаю пробегающих красноармейцев. — Снять пулеметы с мотоциклов! Один — туда!

Рука моя указывает на собственную бывшую позицию.

— Смотреть за дорогой! Туда, куда немцы направлялись. Одного бойца берешь себе в помощь. Второй пулемет — на поворот дороги, откуда фрицы прикатили. Пасешь ту сторону! — поворачиваюсь к третьему красноармейцу. — Выполнять! Бегом!

Солдаты мгновенно растаяли в пространстве.

Пулеметчики из них, конечно, еще те, но уж отстрелять вставленную в патронник ленту как-нибудь сумеют. Хоть на расстоянии противника удержат — уже хорошо.

— Всем остальным — слушай мою команду! Автоматы собрать! Патроны и гранаты тоже. На все даю три минуты! После этого — построение здесь!

Словом, когда к нам подоспело подкрепление в количестве примерно сорока человек, мы уже заняли на месте круговую оборону. Помимо пулеметов с мотоциклов, в грузовиках взяли еще несколько, да и пришедшему подкреплению тоже хватило всевозможного вооружения.

Так что в лагерь они пошли основательно навьюченными и загруженными. Я присоединил к своим ребятам еще десяток бойцов, щедро вооружив их трофеями. Командовавший подкреплением лейтенант оставил их тут, дабы столь трудно добытое добро не попало бы в руки прежним хозяевам. Ушедшие в лагерь также унесли с собой троих раненых, в том числе и старшину. Он оказался еще ранен в бок. Среди пришедших на помощь нашлись два грамотных пулеметчика, которые тут же заменили моих бойцов. Не дав им ни секунды роздыха, велел рыть в кустах могилу. В нее мы и положили своих погибших. После этого уцелевшие бойцы по моему приказу построились перед незасыпанной еще могилой.

— Вот так, товарищи родные! — я оглядел притихших красноармейцев, стоявших передо мной. — Сами видите, к чему приводит элементарное головотяпство и невнимательность. Кто вам мешал проверить этого полудохлика, когда к дороге бежали? Ну, лень подходить, так стрельни! Спокойнее на душе будет! А сейчас мы что имеем?

Строй бойцов молчал.

— Один полузадавленный фриц за пару секунд положил наповал четверых бойцов да троих ранил! И больше бы положил! Никто ему в этом не мешал!

Тишина…

— То, как вы трофейщиков положили — молодцы! И задних мотоциклистов — тоже класс!

Не совсем класс, даже совсем не так, но не буду их уж совсем с дерьмом мешать.

— Но один… Один фриц! Чуть-чуть не помножил нас всех на ноль! Не слишком ли дорогой ценой воевать учимся? А? Ответа не слышу! Молчите? Нечего сказать? Эх вы…

Сокрушенно машу рукой.