Черные кувшинки

– Знаешь, Фанетта, я рад, что все это тебе рассказываю. Мы с тобой прожили спокойную жизнь. Долгую и спокойную. Вспомни, мы же выросли вместе. Потом мы на несколько лет разлучились, когда ты уехала учиться в педагогический в Эврё, но после вернулась в Живерни и стала работать учительницей. В нашей школе! В пятьдесят третьем мы обвенчались в церкви Святой Радегунды. Все было замечательно. Твоему ангелу-хранителю стало нечего делать…

Жак снова рассмеялся. Я слышала этот смех в нашем доме почти каждый день – когда он смотрел телевизор или читал газету. Этот густой жирный смех. Как же я раньше не догадалась, что так может смеяться только чудовище?

– Но дьявол не спит, правда, Стефани? И он подослал к тебе Жерома Морваля. Помнишь Морваля? Нашего с тобой одноклассника в начальной школе? Ты звала его Камилем, толстяком Камилем[6]. Отличник! Тщеславный дурак! В школе ты его не любила, но ведь он здорово изменился. В конце концов сумел захомутать эту вечную плаксу, Патрисию. Ее ты окрестила Мэри – в честь Мэри Кассат…[7] Но вскоре толстяку Камилю одной Патрисии показалось мало. Да, он сильно изменился. Деньги, что ты хочешь. Деньги кого угодно изменят. Купил лучший дом в Живерни, стал задирать нос. А кое-кому из девушек казался привлекательным. Вообще-то он изменял жене налево и направо. В Живерни все про это знали, и Патрисия знала. Дошло до того, что она наняла частного детектива, чтобы за ним шпионить. Бедняжка Патрисия! А Морваль чуть не лопался от важности! Научился болтать об искусстве, хвалился своими деньжищами, картины собирал! Но главное, Стефани, главное не это. Жером Морваль – по слухам, лучший хирург-офтальмолог Парижа – вернулся в Живерни ради одной-единственной цели. Не за «Кувшинками» Моне, не за любой другой картиной, нет! Он вернулся за прекрасной Фанеттой, которая в школе в его сторону и не смотрела. Но теперь, когда колесо фортуны повернулось, толстяк Камиль решил, что настал его час…

Слова застревали у меня в горле.

– Ты?.. Это ты?..

– Я знаю, Стефани, что Жером Морваль тебя не привлекал. Во всяком случае, пока не привлекал. Но я понимал, что должен действовать с упреждением. Жером Морваль жил в деревне. Времени у него было сколько хочешь. Он был хитрый. Знал, чем тебя заманить. Всякие там «Кувшинки», рассуждения о Моне, пейзажики…

Чудовище снова потянулось к моей руке. Оно ползло и ползло по простыне. Как клоп. Больше всего мне хотелось размахнуться и вонзить в него нож. Убить мерзкое насекомое.

– Я ни в чем тебя не упрекаю, Стефани. Я знаю, что между тобой и Морвалем ничего не было. Ты просто согласилась прогуляться с ним. Побеседовать. Но со временем он бы тебя соблазнил, Стефани, он бы своего добился. Я ведь не злой, Стефани. Я совсем не желал смерти Жерому Морвалю. Толстяку Камилю. Я был терпелив, очень терпелив. Пытался его вразумить, намекал ему – прозрачно намекал, – на что я способен. Чем он рискует, продолжая ухлестывать за тобой. Сначала отправил ему открытку. Ту самую, с «Кувшинками». Морваль был не дурак, он, конечно, помнил, что это за открытка. Он сам передал мне ее для тебя, еще в тридцать седьмом году, в тот день, когда тебе исполнилось одиннадцать, сразу после смерти Альбера. В саду Моне. Я вырезал из книжки Арагона одну фразу и приклеил ее на открытку. Одну строчку из стихотворения, которое ты учила с детьми в школе. Мне она очень нравилась. Потому что объясняла, что мечтать не следует, что это преступление, а за преступление полагается наказание. Нет, Морваль был далеко не дурак. Он понял смысл послания. Каждый, кто посмеет приблизиться к тебе, кто попробует тебя обидеть, подвергает себя опасности…

Рука Жака нащупала лежавший на постели сборник стихов Арагона. Жак провел по обложке пальцами, но не смог взять книгу в руку. Я не шевелилась. Жак закашлялся, прочищая горло, и продолжил:

– Догадайся, Стефани, какой ответ дал мне Жером Морваль? Он рассмеялся мне в лицо! Пожелай я тогда, мог бы его убить. Но я любил толстяка Камиля. И я дал ему еще один шанс. Я отправил ему на адрес парижского кабинета ящик для красок. Тот самый, что принадлежал Джеймсу. Надпись на крышке сохранилась. Я вырезал там: «Она моя, сейчас и навсегда». И начертил крест! Если уж и на этот раз Морваль не поймет… Он назначил мне встречу возле мостков, неподалеку от мельницы Шеневьер. Я думал, он скажет, что все понял и отказывается от тебя. Не тут-то было! Знаешь, что он сделал? Взял и у меня на глазах зашвырнул ящик на середину ручья. Он презирал тебя, Стефани! Он тебя не любил. Он видел в тебе трофей – еще один трофей. Он заставил бы тебя страдать, он привел бы тебя к погибели… Что я мог? Я ведь обещал тебя защищать… Он не принимал меня всерьез. Сказал, что я против него – ничто. Потешался над моими охотничьими сапогами. Говорил, что я не в состоянии дать тебе счастье, что ты никогда меня не любила. Знакомый мотивчик!

Он снова зашарил рукой по постели и наткнулся пальцами на мастихин.