Черные кувшинки

— Колонка номер один. Окулист и его любовницы. Мы потихоньку собираем свидетельства, но пока нет ничего, что могло бы послужить мотивом преступления на почве страсти. По поводу этих чертовых цифр на обороте фотографий — тоже по нулям. Я уже себе башку над ними сломал. Кроме того, не удалось получить никаких сведений из Бостона об Алине Малетра. И мы по-прежнему не знаем имени девушки с пятой фотографии.

— Той куколки, что стоит на коленях в гостиной Морваля?

— У вас превосходная зрительная память, патрон. Я, со своей стороны, постарался сгруппировать обманутых мужей по степени склонности к ревности. Возглавляет список, бесспорно, Жак Дюпен, хотя, как ни парадоксально, у нас нет ни малейших доказательств того, что жена ему изменяла. А вы продвинулись, инспектор? Вроде вчера вы собирались увидеться со Стефани Дюпен?

— Джокер!

Сильвио Бенавидиш взирал на него с недоумением. Он попытался было выбраться из мягкого кресла, которое издало протестующий скрип.

— Не понял.

— Джокер. И давай пока оставим эту тему. Потому что, если я начну тебе рассказывать, что ее фиалковые глаза посылают мне сигнал SOS, ты донесешь на меня судебному следователю. Поэтому — джокер. Wait and see.[7] Этой частью расследования я буду заниматься лично. Но с твоим выводом я целиком и полностью согласен. У нас нет ни малейших доказательств того, что между Жеромом Морвалем и Стефани Дюпен существовала любовная связь, хотя Жак Дюпен остается нашим подозреваемым номер один. Ладно, переходим ко второй колонке. «Кувшинки».

— Со вчерашнего разговора с Амаду Канди — ничего нового. Вы вроде бы собирались позвонить в отдел борьбы с преступлениями в области искусства?

— Точно, собирался. Обязательно позвоню. Прямо завтра. Кстати, я хочу прогуляться по саду Клода Моне.

— Вместе с классом Стефани Дюпен?

Над кофеваркой поднимался пар. Серенак с беспокойством посмотрел на помощника.

— Сильвио, так не бывает! Ты всегда в курсе всего! Ты что, поставил меня на прослушку? Так вот чем ты по ночам занимаешься — записи слушаешь!

Бенавидиш зевнул еще шире, чем до того.

— А что, эта прогулка — большая тайна?

Он потер глаза.

— А я завтра встречаюсь с хранителем Руанского музея изящных искусств.

— За каким чертом он тебе понадобился?

— Проявляю инициативу и самостоятельность. Сами мне советовали. Допустим, я хочу составить собственное представление о творчестве Моне вообще и о «Кувшинках», в частности.

— Знаешь, Сильвио, будь на моем месте кто-нибудь более подозрительный, он решил бы, что ты демонстрируешь недоверие к начальству.

В усталых глазах Сильвио Бенавидиша блеснула озорная искорка.

— Джокер!

Инспектор Серенак аккуратно налил себе кофе в чашку с оббитыми краями. В другую опустил чайный пакетик, налил кипяток и передал помощнику.

— Нет, видно, никогда мне не понять нормандскую психологию. Сильвио, ты ведь сейчас должен быть с женой, а ты…

— Не волнуйтесь, патрон. Просто я очень упрямый человек. В живописи я не смыслю ни бельмеса, но в своем деле малость разбираюсь. Так что послушайте меня еще немного. Осталась последняя колонка. Детишки одиннадцати лет.

Серенак глотнул кофе и скривился:

— Твой пунктик.

— Я проверил список, составленный Стефани Дюпен. Ясное дело, у меня же пунктик. Я искал мальчика или девочку десяти примерно лет, чья мать примерно те же десять лет назад подрабатывала уборкой, например, в семье Морвалей…

— …И задирала юбку, не снимая синего халата? И как результат?

— По нулям. Ни один ребенок в деревне не соответствует этим условиям. В Живерни есть девять детей в возрасте от девяти до одиннадцати лет. Двоих воспитывают матери-одиночки. Первая работает в булочной Гасни — это селение по ту сторону плато, вторая водит местный автобус.

— Оригинально.

— Пожалуй. Есть одна разведенная мамаша, преподает в средней школе в Эврё. У остальных детей есть и мама и папа. И ни одна из женщин никогда не зарабатывала уборкой — ни сегодня, ни десять лет назад.

Серенак поставил локти на пластиковый стол и изобразил на лице уныние.

— Сильвио, я вижу всего два объяснения твоему фиаско. Первое и наиболее вероятное сводится к тому, что твоя гипотеза о незаконнорожденном ребенке — мура. Второе состоит в том, что ребенок, которого Морваль поздравил с днем рождения, о чем свидетельствует найденная в его кармане открытка, живет не в Живерни. Как, впрочем, и любовница в синем халате, вне зависимости от того, есть у нее дети или нет.

Бенавидиш не притронулся к своему чаю.

— Если позволите, патрон, — тихо произнес он. — Есть и третье объяснение.

— Какое же?

Сильвио чуть поколебался, прежде чем заявить:

— Да просто список… Список, который вам дала Стефани Дюпен, фальшивый.

— То есть?

Серенак чуть не опрокинул чашку кофе. Сильвио поглубже вжался в лиловое кресло.

— Ладно, попробую выразиться по-другому, — сказал он. — Откуда нам знать, что этот список полон? Ведь Стефани Дюпен тоже значится в числе подозреваемых.

— Не вижу связи между ее гипотетической связью с Морвалем и учениками из ее класса.