Черные минуты

— Да, работы вам привалило.

— Стоит кому-нибудь поручить, и все насмарку. Вот вы, например, представляете, как Траволта расследовал бы это дело?

Ранхель не ответил. При всей своей нелюбви к Траволте отзываться о коллегах плохо он не привык.

— Есть новости?

— Отчет почти готов. — Она указала на печатную машинку «Оливетти» на столе. — Прежде всего стоит отметить, что орудие убийства аналогично тому, что было использовано на Эль-Пальмар. Понятно? Взгляните на фотографию.

— Какой орган наиболее пострадал? Я имею в виду, может ли преступник по роду занятий быть врачом, мясником, студентом-медиком? То есть можно ли предположить, что ему точно известно, как быстрее прикончить человека?

— Не думаю. Судя по многочисленным порезам на теле, убийца — безумный маньяк, действующий иррационально.

— Он правша?

— Да, несомненно. Взгляните, — доктор металлической указкой приподняла кожу, — какая траектория. Он нанес этот удар, удерживая ее на земле.

— Сексуальное насилие имело место?

— Как и в первом случае.

— До или после?

— После. Нет, у меня просто в голове не укладывается… Две девочки подряд… Как же надо ненавидеть детей, чтобы совершить такое?

Ранхель спросил, нельзя ли сделать анализ крови обеих жертв.

— А что вы хотите найти?

— Снотворное. Я хочу знать, не использовал ли он прежде усыпляющих средств.

— Хорошо. Но результаты будут только завтра.

Перед тем как попрощаться, доктор Ридуара отдала ему готовый отчет, который Ранхель сразу же принялся читать.

— Это все? — спросила она.

— А?

— Ее можно отдавать? Отец уже два раза звонил.

— Да, отдавайте. Только предупредите, чтобы никому не разрешали делать снимки.

— Да, конечно.

Затем доктор Ридуара сделала что-то такое, чего Ранхель не увидит больше никогда. Вынув из кармана белый носовой платок, она накрыла лицо мертвой девочки, уже закрытой до подбородка черной тканью.

— Бедняжка, спи спокойно, все закончилось. Твои мама и папа сейчас за тобой приедут.

Глава 3

Он писал отчет до трех часов ночи, пока, как обычно, не уперся в стену. Ничего другого не оставалось, как ждать, пока способность к написанию отчетов восстановится. Чикоте давно храпел за столом на вахте, Тиролоко уснул в машине. В час ночи вернулся Вонг, который ездил в похоронный дом опрашивать родителей.

— Родители понятия не имеют, кто это мог сделать, — рассказывал он. — Отец сказал, что врагов у него нет. Ничего подозрительного на улице не происходило. Все один в один с тем случаем на Эль-Пальмар.

Вонг был толковый коп. Он обладал особым чутьем, которое помогало ему видеть детали, дающие развитие следствию. Так, с его помощью они установили время, когда убийца вошел в туалет. После того как Ранхель доказал, что преступник проник в помещение через окно, двое постоянных посетителей, которых опрашивал Вонг, вспомнили, что примерно в 14.30 они слышали шум. Конечно, это был бандит, бросающий пакет с телом девочки.

Вонг даже повеселел. Ну вот, хоть что-то. Дело, считай, сдвинулось с мертвой точки. Да, согласился Ранхель, хотя такой уверенности у него не было. Стоило лишь прикрыть глаза и вспомнить, при каких обстоятельствах обнаружили труп. Есть здесь что-то необъяснимое, скрытое, какая-то неявная нить, ведущая в прошлое… Его не оставляло ощущение, что он пытается прочитать зашифрованное письмо, не зная кода. Как же, черт подери, его расшифровать?

Местные газетчики тоже не сидели сложа руки. В свежем выпуске «Меркурио» появилась статья под названием «Шакал возвращается». Не много ли они на себя берут? Даже кличку ему придумали — Шакал. Попутно автор статьи возмущался растущим в городе числом изнасилований, утверждая, что официальная статистика регистрирует три случая в месяц. «Ну это он врет, — думал Ранхель, — мне ничего об этом не известно». «Бессилие силовых структур — вот что поощряет таких шакалов совершать преступления», — заявлял журналист по имени Джонни Гурреро, редакционный новичок.

Ранхелю не нравился его стиль. Мало того что с самого первого дня он строчил статьи, направленные против шефа полиции, будто сидел на зарплате у мэра, он бесстыдно все перевирал и сгущал краски. А его нелепый и напыщенный слог? Он не мог написать «бродяга», бродягу он обязательно называл «отверженным». Проститутки превращались у него в «жриц любви», больница в «нозокомиум», а вскрытие в «легальную некропсию». В том же духе он сочинял подписи под фотографиями — «Бедствующий разнорабочий покончил с собой от безысходности».

Как-то раз Джонни брал у него интервью по телефону, после чего Ранхель его и невзлюбил, и особенно оттого, что у Джонни было извращенное чувство юмора, цветущее на чужих бедах. Они никогда не встречались, но Ранхель был уверен, что Гурреро — это приземистый и кривоногий толстяк с лоснящимся жиром лицом.