Черные небеса

— Ной, — ответили с той стороны. Андрей насторожился — голос был незнакомым. Низким. Да и что здесь парню делать в такое время? Разве что… разве что, он что-то нашел.

Андрей с сомнением смотрел на дверь.

«А ну как ловушка? Ведь нехорошее ты дело затеял, Андрюша».

Он вдруг почувствовал, что боится. За последние несколько лет он привык думать, что стал выше этого чувства — выше страха. Нечем тому было зацепить его — все уже давно потеряно: здоровье, работа, статус, надежда. Нечего бояться тому, кому нечего терять.

Оказалось — нет. Он боялся. За жизнь свою боялся. Пустую, больную, безнадежную, потерявшую всякую ценность для других, но все еще важную для него самого. Все еще важную.

— Пусти меня, — сказал невидимый гость.

Усталый, бесцветный голос. Но теперь Андрей его узнал.

Он накинул цепочку на крючок и приотворил дверь. На пороге стоял Ной. И он попал в беду. Это было ясно без всяких слов: подбородок в крови, глаза дикие, голова трясется. Андрей прикрыл дверь, снял цепочку и поспешно втянул Ноя в прихожую.

— Что стряслось? — спросил он.

Ной привалился к стене и поднял к Андрею бледное осунувшееся лицо.

— Я человека убил.

— Что ты сделал?!

Больные легкие не выдержали даже этого негромкого восклицания — Андрей согнулся пополам в приступе кашля. Ной молча стоял и ждал, когда припадок пройдет, глядя на Андрея с отстраненным интересом.

Когда тот затих, он повторил.

— Я убил человека. Симона Декера.

Андрей изумленно уставился на парня. Пару минут он молчал, словно разучился говорить, потом стал медленно и размеренно качать головой. Отступил на шаг. Ной поднял правую руку, ладонью вниз, показывая запекшуюся кровь на костяшках пальцев. Андрей посмотрел на нее, скривился, потом перевел взгляд на Ноя.

— Бога ради, зачем?

— Можно сесть? — спросил Ной. — Мне трудно стоять.

Андрей взял его под руку.

— Идем.

Вода из ржавого крана едва сочилась и была холодная, как лед. Ной долго тер кожу на руках и лице, стараясь смыть кровь. Из мутного зеркала на него смотрело чужое лицо. Потом Андрей усадил его возле печки, и Ной рассказал все, что произошло на Дороге. Андрей слушал его внимательно, время от времени скребя голову длинными нервными пальцами. Когда Ной закончил, Андрей встал и принялся ходить взад вперед по маленькой кухоньке.

— Жаль твою подругу, — сказал он, наконец. — Очень жаль. Этот мальчишка был говном — туда ему и дорога, но она погибла без вины. Сочувствую.

Ной кивнул. Сидя у огня в тепле и тишине, он впал в состояние отстраненного оцепенения. Ему вдруг стало все равно, что будет с ним. Не было сил думать об этом. Не было сил говорить, шевелиться. Беспокоиться. Вся его воля вытекла по пути от машины до дома Андрея, пока он шел через Город и темные улицы, а ветер бил в лицо. Час за часом, словно в плохом сне.

— Он заслужил это, — повторил Андрей. — Жаль только, что не помер сам. Теперь у тебя большие неприятности.

Он взглянул на часы.

— Вас скоро хватятся, если уже не хватились. Времени мало. Нужно тебя спрятать, и подальше. Ты теперь в Городе не жилец. Старший Декер не угомонится, пока не получит твою голову.

Ной молчал и смотрел в огонь. Андрей подошел к нему и повернул его голову к себе.

— Я пошел к Караско. Попробуем укрыть тебя на одной из баз. У Самсона есть такая, я знаю. Ты сиди здесь, никуда не уходи. Я его сюда приведу. Никому не отрывай и молчи. Ты понял меня?

Ной кивнул.

— Хорошо. Ладно.

«За окном мелькают снежинки. Мама, наверное, сходит с ума. Наверное, позвонила Гамовым. Наверное, они вызвали помощь. Наверное, уже обнаружили машины. Машины и двух мертвецов — Лайлу и Симона. Наверное, уже ищут убийцу. Но в таком буране не останется следов.

Надо сказать маме. Она не переживет удара. Пусть Андрей скажет ей. Или Караско путь скажет, что я еще жив. Господи, я никогда ни о чем тебя не просил — дай ей дожить до отъезда из Города! Разреши мне уехать с ней!

Лайлы больше нет, и нет необходимости беспокоиться о нарядах, церемонии, будущем, потому что будущего тоже нет, и не нужно ходить на собрании группы, и не сможет Лайла отдать мне все — нечего больше отдавать.

В несколько минут рушится жизнь — удивительно. Нельзя думать о завтрашнем дне — вот что! Кто мы такие, чтобы строить планы? Какое мы имеем право считать, что наступит завтра?

Оно не наступит. Завтра не наступит никогда».

Минуты ползут и слипаются в часы. Тускнеет в печке огонь. Крысы притихли по углам.

И тихо. Тихо.

Тишина.

Около часа ночи скрипнула дверь, зашуршали шаги в прихожей. Ной встрепенулся и поднял голову. На пороге кухни возникла высокая фигура. Привыкший к полутьме Ной сразу узнал пришельца — Колотун. Из-за его могучего плеча выглядывал Андрей.

Колотун оглядел кухню, его взгляд остановился на Ное.

— Ну ты как? — спросил он.

— Нормально, — ответил Ной.

Колотун вошел и, сняв шапку, уселся на свободный табурет. Андрей взял из угла деревяшку и бросил в печку. Палка зашипела и защелкала. Потянуло дымом.

— Жалко, — сказал Колотун.

Ной молчал.

— Ты как, идти сможешь?

— Куда?

— Есть одно место. Надежное. Собирайся и пошли. Надо поторапливаться.