Черные орхидеи

– Мисс Брюс пишет стихи. – Я положил листок Вульфу на стол и, обойдя его, встал у босса за спиной, чтобы дочитать до конца. – Она собралась на остров Иннисфри: построит там хижину, разобьет огород и будет разводить пчел.

Я стал читать дальше:

Спокойно буду жить в плену у тишины,
Рассветной тишины тумана и сумеречной – с пением сверчков.
Там полуночные сверкают звезды,
И полдень алый зной мне посылает без обмана,
А ветер – шелест птичьих слов.

Встану да и поеду в Иннисфри,

Где днем и ночью омывает скалы чистейшая озерная вода.
Дорога тяжкая, и все ж желанье не пропало,
Душа сказала мне – оковы отвори.
И серость мостовой озерной гладью стала[4].

– Пораженчество, – объявил я, – призывы к миру. Хватит, мол, воевать. Кстати, вы заметили?..

Вульф, фыркнув, оборвал меня:

– Перестань, этим стихам уже полвека. Их написал, да будет тебе известно, Уильям Батлер Йейтс. Ничего интересного не нашел? – спросил он, ткнув в груду скарба у меня на столе.

И тут я заметил нечто такое, что упустил Вульф.

– Знаете, эти стихи мне кое-что напоминают.

Встав спиной к сержанту Брюс, чтобы ей не было видно, я вытащил из кармана листок бумаги, который обнаружил среди развалин кабинета Райдера. Это было анонимное письмо, полученное Шэтаком. Развернув анонимку, я положил ее на стол, рядом с листком, на котором было отпечатано стихотворение.

– Взгляните-ка, – я кивнул на анонимку, – это писал явно не Йейтс. По крайней мере, я так думаю. – И я обратил внимание Вульфа на сходство двух текстов: буква «с» располагается чуть ниже уровня строки, «о» немножко смещена влево и так далее. – Конечно же, это может быть всего лишь любопытным совпадением, однако оно уж слишком сильно бросается в глаза.

– Да, занятно, – с недовольным видом согласился Вульф.

Ему явно не понравилось, что я оказался внимательнее его. Босс достал из стола лупу и принялся тщательно сравнивать листки, ну а я пожал плечами, вернулся к себе за стол и сел в кресло. Неужели Вульф решил, что сержант Брюс столь глупа, что не поймет, зачем он сравнивает шрифты? Однако мгновение спустя я понял, что он делает это специально, напоказ. Наконец Вульф отложил лупу и одобрительно мне кивнул:

– Вне всякого сомнения, оба текста отпечатаны на одной и той же машинке. У тебя по-прежнему острый глаз, Арчи.

– Премного вам благодарен за комплимент. – Я понял намек и перешел в наступление. – Если вы собираетесь спустить ищеек и приступить к поискам, считаю, что лучше всего начать с квартиры сержанта Брюс. Я как раз приметил там портативную печатную машинку марки «Ундервуд».

– Прекрасная мысль, – снова кивнул Вульф. – Кстати, в связи с этим возникает весьма интересный вопрос: за что именно в первую очередь она хотела всучить тебе столь внушительную сумму? За чемодан или за листок со стихотворением? А может, за то и другое вместе?

– А что, если ни за то и ни за другое? – предложила свой вариант сержант Брюс.

Мы изумленно уставились на нее. Она выглядела совершенно спокойной, разве что чуть-чуть удивленной.

– Ни за то и ни за другое, говорите? – переспросил Вульф.

– Именно так, – улыбнулась девушка. – В первую очередь меня интересовали вы. Что же касается моего предложения майору Гудвину… Я просто решила провести маленький эксперимент: проверить, насколько он вам предан. Гудвин в шутку упомянул миллион долларов, однако, как вам прекрасно известно, миллион долларов – лишь маленькая толика от суммы, которая стоит на кону. И конечно, вы более чем заслуживаете эту толику за те услуги, которые можете нам оказать.

Глава пятая

Помнится, лет десять тому назад к нам в кабинет заявился некий тип по фамилии Хэллоуэлл, притащивший парусиновую сумку с застежкой-молнией. В ней лежало сто пятьдесят тысяч долларов, полтинниками и сотками. Эту сумму он собирался всучить Вульфу в обмен на ответную любезность: тот должен был отказаться от своего намерения поджарить Хэллоуэлла на электрическом стуле. Сто пятьдесят тысяч – да это же курам на смех по сравнению с тем, что нам предлагали сейчас! Кроме того, эту сумму нам вручали неофициально, так что не вставал вопрос об уплате подоходного налога. За миллион долларов можно было купить целых четыре миллиона бутылок самого лучшего пива!

Вульф откинулся в кресле, закрыл глаза и принялся шевелить губами, то вытягивая их трубочкой, то вновь втягивая. Я смотрел прямо в лицо Брюс и старался как можно более бесстрастно проанализировать справедливость ее оценки: ведь, с точки зрения сержанта, Вульф стоил в сто раз больше, чем я.