Черные орхидеи

Я переключил скорость в нейтральное положение, потянул ручной тормоз и, не заглушая двигатель, повернулся, чтобы кинуть взгляд назад, на лужайку. В последний раз я мельком увидел Джона Белла Шэтака, стоявшего на коленях перед деревом. Политик склонился, и…

Мы услышали только звук разрыва, который оказался совсем не таким громким, как я ожидал. Ничего, кроме поднявшегося в воздух облака пыли, я не увидел. Несколько мгновений спустя, может, секунды через четыре, я услышал легкий шелестящий звук: в траву начали падать осколки, издавая шум, напоминавший о первых крупных тяжелых каплях летнего ливня.

– Поехали, – коротко бросил Вульф. – Надо найти телефон. Черт подери, мне нужно поговорить с инспектором Кремером.

Глава восьмая

На ужин у нас были устрицы, жареная утка, кукуруза в початках, салат из зелени, черничный пирог, сыр и кофе. Я сидел напротив Вульфа, по обе стороны от меня устроились генерал Карпентер и сержант Брюс. Насколько я понял, Вульф заранее знал, что Карпентер приведет ее с собой (поскольку еще до их появления стол уже был накрыт на четверых), просто не счел нужным меня об этом предупредить. Брюс ела, как и полагается сержанту: я говорю не о манерах, а о количестве пищи. Мы от нее не отставали.

После ужина все отправились в кабинет, и я раскурил две сигареты: для себя и для Дороти. Карпентер, обосновавшись в красном кресле, в котором накануне вечером сидел Джон Белл Шэтак, набил трубку, зажег ее, скрестил ноги и запыхтел. Вульф, гордо восседавший на своем кресле-троне за столом, воспринял происходящее с подлинным мужеством, как настоящий мужчина. Он ненавидел трубки, но на его лице было ясно написано – по крайней мере, я прочитал сие без труда, – что во время войны следует безропотно терпеть невзгоды.

– До сих пор не понимаю, – заявил Карпентер, – как это Шэтака угораздило так подставиться.

– А он и не подозревал, что попался в ловушку, – с довольным видом пояснил Вульф. – Во-первых, Шэтак недооценил меня. Во-вторых, он сильно переоценил себя. Это профессиональное заболевание многих власть имущих. Ну и наконец, его выбило из колеи анонимное письмо. Решение разослать письма наугад было гениальным ходом.

– Это была идея Дороти, – кивнул Карпентер. – Мисс Брюс.

Я хмыкнул про себя. «Дороти», «Кен, милый»… А быстро она оказывается с людьми на короткой ноге.

– Да, похоже, мисс Брюс нельзя отказать в уме и сообразительности, – пошел на уступку Вульф, – однако это не помешало ей допустить ужасный промах. Я имею в виду ее попытку проверить нашу с майором Гудвином преданность делу. Это надо же, попытаться купить меня за миллион долларов! Поскольку мисс Брюс присущи проблески гениальности, вам, конечно же, следует пользоваться ее талантами на всю катушку, но не забывайте, генерал, что она также способна совершать глупости. Более очевидной ловушки я еще не встречал. Женщина, что с нее взять!

– Ну, вам эта ловушка, может, и была очевидной, – заулыбался Карпентер. – Кстати, придумал ее я. И велел Дороти испытать вас, когда представится возможность. Только подумайте, интересы каких людей стояли на кону! А какие суммы! Тут уж впору усомниться и в собственной преданности делу. Поймите меня правильно, мистер Вульф. Я всегда высоко ценил ваши таланты, но при этом…

– Да ладно, оставьте, – отмахнулся Вульф. – Вы могли бы придумать что-нибудь поумнее. Что же касается Шэтака, то у него не оставалось другого выхода. Не исключено, он уже начал догадываться, что Райдер собирается идти с повинной.

– Никак не пойму, почему Райдер так поступил. Я мог бы поклясться, что полковник – честный человек, а он оказался предателем…

– Не обязательно, – покачал головой Вульф. – Просто у каждого из нас есть свое слабое место. Не забывайте, они с Шэтаком были старыми друзьями, а кому, как не старому другу, знать все тайны своего товарища, знать, чем пригрозить и куда ударить, чтобы парализовать и сделать беспомощным. Однако у Райдера в жизни случилось одновременно два потрясения, в силу которых угроза Шэтака, в чем бы она ни заключалась, утратила свою силу. Во-первых, погиб в бою любимый сын, а во-вторых, был убит капитан Кросс, один из его подчиненных. Смерть сына заставила полковника переосмыслить все ценности, ну а убийство Кросса превращало Райдера в соучастника, а на это он не подписывался. Вот полковник и решил отправиться к вам, чтобы выложить все начистоту. О своем намерении он поставил в известность Шэтака, причем сделал это не во время приватной беседы, с глазу на глаз, поскольку не хотел с ним ничего обсуждать. Нет, Райдер объявил об этом публично, при свидетелях и таким образом сжег за собой все мосты. Вот как, на мой взгляд, обстояло дело.

– Ну и в переделку же он попал, – пробормотал Карпентер.