Черные пески

Сквозь тонкую занавеску просочилось солнце, легло теплым пятном на подушку, задело краешком светлые волосы. Лисене хочется их тронуть, но страшно: не разбудить бы Митю. Она приподнялась на локте, внимательно разглядывая его лицо.

Морщинка на лбу, еле заметная, но все же есть. Протянулась между бровей. Разгладить бы ее, чтобы и следа не осталось. Ресницы с золотинкой, к концам и вовсе светлые. Длинные, вон как легли. А на щеке, справа, веснушки! Две. А вот и еще одна, ближе к носу. И еще. Лисена сама не заметила, как начала трогать пальцем – на левой щеке и ближе к виску.

Митька открыл глаза.

– Ты чего?

– Веснушки считаю!

– И много насчитала?

– Все мои! – подтверждая право собственности, Лисена коснулась каждой поцелуем. Замерло Митино дыхание, не греет щеку. Тогда Элинка нашла губами его губы – жесткие, обветренные, и сама дышать забыла.

…Солнце ползет, захватывая подушку. Митька лежит на спине, Лисена смотрит.

– Ну чего ты?

– Я тебя запомнить хочу. Всего-всего! Вот, шрамик на плече, – тронула белую крохотную звездочку.

– Где?

– Да вот же! Ну светлый!

– Фу, тоже мне, шрамик. Уже и не помню, чем зацепило.

– А тут такой страшный, – растопыренная ладонь легла на Митькины ребра.

– Так это хорошо, что страшный, только шкуру попортил. Был бы аккуратненький, точно между ребрами – тогда было бы плохо.

Погладила зарубцевавшийся след ваддарского ножа, не удержалась – вздохнула. Береги его, Матерь-заступница!

– Ты так смешно загорел. Вот вырез рубашки, – обвела пальцем.

– А ниже? – заинтересовался Митька.

– А ниже ты совсем белый! – хлопнула его ладошкой по груди.

– Все, так нечестно! Ты меня рассматриваешь, я тоже хочу. – Митька сел, скомандовал. – Ложись. Прямо ложись. И волосы убери, – он смахнул с Элинкиных плеч рыжие пряди.

– Так? – смешинки прыгают на губах, щекочут.

– Так!

Митя стянул одеяло, отбросил в изножье кровати. Смотрит и молчит. От макушки до пяток взглядом прошел, и обратно. Лисене стало жарко, и к низу живота словно горячие ежики покатились.

– Ой, Митя, а глаза у тебя сейчас темные-темные!

– А у тебя – желтые, как у кошки, – ответил шепотом.

Плавит Лисену жар, сушит губы. Кажется – трещинами пойдет, как земля в засуху. Но Митька накрыл ее прохладным телом – и точно силу влил, дал второе рождение.

…Лежат. Теперь и Митька и Лисена смотрят в потолок. Рассвет набирает силу, переливается через подоконник. Элинка тронула Митино запястье – оно шевельнулась в ответ. Развернулась рука, ухватила ладонь в ладонь. Лисена фыркнула:

– Сил уже нет, а хватаешься!

– Будут, – пообещал Митька. – Я тебя еще не до конца рассмотрел. – Он приподнялся, сощурился от солнца – и кубарем полетел с кровати. – Шакалье племя! Меня же сейчас будить придут.

Лисена пискнула и прикрылась одеялом. Лея-покровительница, а ну как мама заявится! Одевались быстро, путаясь в одежде – и в собственных руках, когда сталкивались то ненароком, то специально.

У самой двери поцеловались еще раз.

– Я приду вечером. Пустишь?

Лисена постучала пальцем ему по лбу: вот глупый!

– Я тебя всегда пущу. Когда бы ты ни вернулся. Ты только вернись, Митя, пожалуйста!

– Ты же знаешь, я не смогу. Король принял решение.

Элинка поникла.

– Ну что ты, рыженькая моя? Все устроится, я попрошу Темку, и он привезет тебя. Слышишь? Я…

Лисена прижала пальцы к его губам.

– Не обещай. Я же все понимаю.

Дверь закрылась. Элинка зажмурилась, сжала руки в кулаки, прижала к груди. Осталось два дня – сегодня, завтра, и Митя уедет. Росс-покровитель, помоги ему! Матерь-заступница, обереги! Ну пожалуйста!

Девушка решительно вскинула голову. Еще придет время молиться и плакать. А пока Митя здесь, она будет только улыбаться. Элинка нашла гребень и решительно вонзила зубья в растрепанные волосы. А еще она будет красивой!

По-утреннему длинные тени от кованой решетки тянулись через дорогу. Было тихо, мало кто пользовался восточной калиткой, предпочитая главный вход или южный, ведущий через сад. Офицеры чаще выбирали северный, оттуда ближе к конюшням.

Охранник глянул на подъехавших равнодушно, но тут же лицо его вытянулось: разглядел гербы.

– Я постараюсь побыстрее, – сказал Марк.

Солдат медлил открывать ворота.

– Ну? – князь Лесс приподнял бровь.

– Сейчас. Ключ забыл, ключ, – пробормотал охранник и метнулся к караулке.

Темка сказал звенящим голосом:

– Побоялся. Думал, мы тоже хотим проехать.

Митька промолчал, безмятежно улыбаясь. Он вообще был какой-то странный. Вот чего цветет? С какой такой радости?

– Ладно, мы поехали, – бросил Темка.

Из караулки выскочил лейтенант, заспешил к воротам.

– Так тебя быстрее впустят, – добавил Темка, не удержавшись.

Зря испугался солдат: ни князь Дин, ни княжич Торн не собирались ломиться во дворец, предпочитая дождаться Марка в любимом трактире постояльцев Офицерских покоев. Просто дорога к нему вела мимо восточной калитки, к счастью, обходя стороной обычно оживленный главный вход. Темке совсем не хотелось показываться лишний раз у дворца.