Черные псы

Тоскливый вой снова ворвался в дом, и я, кусая фильтр сигареты, почувствовала, как наливается свинцовым холодом и сгибается спина, как немеют руки и падают под непосильной тяжестью собственного веса. Потому что к жутким звукам добавился еще один голос - почти стенающий, почти человеческий. Голос черного пса, второго - который также ждал свою жертву.

- Их там что, целая стая? - прохрипел Аметистов. - Ты не хочешь посмотреть на это, Андрей? Наверно, ты и так не раз видел эти... фантомы своей милой супруги?

В Баскере происходило какое-то страшное противоборство, это трудно было не заметить.

Эти влажные остекленевшие глаза, переплетенные судорогой пальцы обеих рук, подергивающийся уголок рта - я никогда раньше не видела его таким. В голове крутилось неуместное слово "передозировка", сплетаясь с другим ключевым словом - "страх". Передозировка страха. Я прикурила вторую сигарету от первой, и в этот момент Баскер крупными шагами подошел к притаившемуся в углу дубовому секретеру и, резко дернув, пошарил внутри его. Руки выплыли на свет, в одной из них все увидали "ТТ".

- Ну, коли так... - пробормотал он, дрожа всем телом, - отчего не.., не прогуляться.

Патологический, безрассудный животный страх, заставляющий жертву в злобе самосохранения кидаться на источник этого первородного ужаса... Краем глаза я увидела позеленевшее от страха лицо Бельмова, и в этот момент пелена кошмара разодралась, и появилась Воронкова. Ее лицо в затянутой душным полумраком комнате показалось мне странно светлым...

- Ты что, Пургеныч, совсем с рельс соскочил? - едва не завизжала она и с силой ухватила Аметистова за плечо. - Куда это ты собрался, да еще с пушкой?

Она посмотрела на остальных, и скованные ужасом лица, видимо, не на шутку испугали ее.

- Э-э, ребята, бросьте так хохмить, - произнесла она очень тихо, но обострившийся слух каждого из нас подхватил эти слова в нависшей тишине. Не сходите с ума... Я, конечно, понимаю, я тоже человек нервный, но такие массовые психозы...

- Ты слышала это?.. - Пальцы Аметистова рванули воздух и тяжело скрючились на плече девушки. - Хочешь, пойдем с нами, если ты такая...

- Погоди, Глеб Сергеевич, - проговорил Соловьев, вставая из-за стола и направляясь к Аметистову. Держал он себя на удивление выдержанно и даже не выпустил из пальцев бокал вина. - Ее-то зачем тащить? Если уж ты так раззадорился, то...

- Ты, умник, - тяжело набычившись, глянул исподлобья президент "Парфенона", - ты это что же, значит.., понимаешь ли... - Он злобно схватил Соловьева за плечо и вместо логического довершения фразы высыпал целую россыпь нецензурных эпитетов, а завершил ее богатырским замахом кулака.

Соловьев легко увернулся от неуклюжего выпада "нового русского" и, гневно сцепив губы, с силой выплеснул содержимое бокала в лицо и на горло Аметистову.

- Освежитесь, господин Аметистов! - холодно вымолвил он и, пройдя мимо остолбеневшего толстяка, уселся на свое место. - Конечно, я прошу извинения, Глеб Сергеевич, но признайте, что и вы изрядно погорячились.

Глеб Сергеевич некоторое время смотрел на психоаналитика, раздувая тонкие ноздри, неожиданно изящные для этого рыхлого небритого лица, потом буркнул нечто вроде: "Кхе!" - и вышел из комнаты, увлекая за собой Баскера и Воронкову. Через минуту звучно хлопнула дверь парадного входа, и Соловьев, глянув в окно, коротко заметил:

- Нет, Виля, он все-таки не читал Конан Доила. Иначе бы он знал: "Остерегайтесь выходить на болото в ночное время, когда силы зла властвуют безраздельно..."

Голос этого железного человека дрогнул, и я невольно сжалась от ужаса, потому что в этих на грани надрыва словах я услышала приговор тем, ушедшим...

***

Больше я не могла находиться в этой комнате и потому, налив себе в большой фужер водки, проглотила ее одним махом. Почувствовав, как нервное напряжение чуть отпустило, я спустилась на первый этаж и зашла в сауну. За мной, волоча онемевшие ноги, вяло двигался Бельмов. По пути он натыкался на все, что могло послужить препятствием - мебель, лестничные перила, двери, а на самом входе в банный комплекс на первом этаже не вписался в дверной проем и ударился головой об косяк.

В лицо плеснул горячий воздух, веселый смех и плеск водяных струй. В предбаннике за деревянным отлакированным столом сидели четверо: двое молодых людей из охраны Аметистова и две девушки из офиса тимофеевского "Атланта". Они пили пиво, играли в карты и хохотали. Вся четверка была закутана лишь в белые простыни. Здоровенный парень по имени Дима встал, чтобы достать из стоящего неподалеку ящика очередную порцию пива, в тот момент, когда я и Бельмов заходили в предбанник. По неосторожности бравый телохранитель не охранил собственного тела, упустил простынку, и та, под хохот окружающих, свалилась к его ногам.

В этот миг они увидели нас.

- Эге, - сказал второй охранник, - откуда такие угрюмые, ваша мрачность? Шеф, что ли, задолбал?

- Можно и так сказать, - пролепетал Бельмов и сел на второй столик, откинулся назад, опершись на руки, а ноги бросил на спинку стоящего рядом стула. - Уф, как у вас тут здорово!