Черные розы

Но сейчас, после того как я намеренно отошел в сторонку, сделав вид, что мне позвонил агент, я смею надеяться, что все получится. Пайпер все еще ведет себя сдержанно и немного неестественно, но по крайней мере тут есть над чем работать. И я не сдаюсь. Надежда умирает последней.

Я выбрал не самый легкий путь в любви, это уж точно. Понять Пайпер Митчелл – все равно что разгадывать китайскую головоломку. Когда мне начинает казаться, что я движусь в правильном направлении, я снова оказываюсь в самом начале.

Я много думал о Пайпер вчера ночью. Между нами есть связь. Глубокая неоспоримая связь, которой у меня никогда не было ни с одной другой женщиной. Я не хочу даже произносить слово «половинка», потому что тогда я сразу превращусь в подкаблучника у нее на побегушках, но черт меня побери, если это не именно то, что я чувствую!

Я проанализировал каждый наш взгляд и каждый разговор – точно так же, как я внимательно изучаю запись игр. Я попытался разобраться в каждой ее панической атаке. Вчера вечером у нее чуть не случилась еще одна. Наш поцелуй – блин, он был лучше, чем весь секс в моей жизни, вместе взятый. Наш поцелуй был просто фантастическим. Одного этого поцелуя хватило бы, чтобы в нее влюбиться, если бы я уже не сделал этого раньше.

Она ответила на мой поцелуй, и это было довольно неожиданно. Когда наши взгляды встретились, во взгляде Пайпер я ясно увидел сомнение. Я практически слышал, как в ее голове крутятся шестеренки – она решала, какую дверь ей выбрать: дверь номер один или дверь номер два. В итоге она не только выбрала правильную дверь, она еще и разнесла ее ко всем чертям, сожгла ее дотла волной жара, взорвавшейся между нами. А тот стон, который вырвался у нее, когда я поцеловал ее в шею… Этот мяукающий звук будет вызывать у меня сексуальные фантазии еще долго после того, как пройдут наши полтора месяца.

Но жар оборвался почти мгновенно – как пламя, которому перекрыли доступ кислорода, – в ту секунду, когда я прижался к ней и она почувствовала мой стояк. Я сразу это понял. Я почувствовал охватившую ее панику с такой ясностью, словно это происходило со мной. Я понял, что мне нужно остановиться, иначе я ее сломаю. А если я сломаю Пайпер, то погибну сам.

Но вдруг, когда она была уже у края пропасти, что-то произошло. Она посмотрела на меня. Черт, она посмотрела в меня. Клянусь, что увидел, как по ее прекрасному лицу прокатилась волна спокойствия. Это было похоже на то, что случалось у нас раньше – на парковке и во время марафона. Каким-то образом, когда наши взгляды встречаются, ее паника отступает. Я не тешу себя надеждой, что смогу ее излечить и победить всех демонов в ее жизни, но возможно, я тот самый человек, благодаря которому она поймет, что ее жизнь стоит того, чтобы ее прожить – несмотря на то, что с ней случилось.

Хейли подбегает ко мне и запрыгивает мне на спину, роняя меня на траву. Я притягиваю ее к себе, прижимаю к земле и щекочу. Кажется, что эхо ее милого детского смеха раздается по всему парку.

Вот что я называю жизнью.

Я смотрю на свой шрам и благодарю тренера Брейдена за то, что он меня спас. Я смотрю на ясное голубое небо и надеюсь, что мои родители сейчас видят свою замечательную внучку. Я смотрю на Пайпер и обнаруживаю, что она внимательно наблюдает за тем, как я играю с Хейли. Готов поклясться, что ее глаза затуманились, но как только она замечает, что я за ней наблюдаю, она откашливается и снова начинает пинать мяч, лежавший заброшенным у ее ног.

Что означал этот взгляд? Обычно я читаю ее с легкостью, как любимую старую книгу. Когда речь идет о том, как она реагирует на меня, все совершенно прозрачно. Я знаю, что она ко мне неравнодушна. Чувства, которые она ко мне испытывает, гораздо глубже, чем она готова признать. Но когда речь заходит про Хейли… мы опять возвращаемся к той китайской головоломке.

Дочка трет глазки – это означает, что она уже устала. Я вытаскиваю несколько травинок из ее платиновых локонов, потом смотрю на часы. У меня сжимается сердце. Уже скоро за ней придет Кэссиди. Дни, когда Хейли со мной, пролетают как один миг, часы похожи на минуты, а секунды тикают чудовищно быстро.

Я собираю вещи.

– Пора идти, солнышко.

Я закидываю на одно плечо рюкзак, а на другое – Хейли.

– Готова? – спрашиваю я у Пайпер.

Она кивает, поднимает футбольный мяч, и мы идем через парк к метро.

По пути Хейли считает каждую птичку, которую замечает, так что серьезный взрослый разговор оказывается практически невозможным. Потом Хейли начинает напевать свою любимую диснеевскую песенку.

– Папа, пой, – просит она.

Я не могу ей отказать, поэтому достаю телефон и включаю песенку в качестве аккомпанемента.

Есть не так уж много вещей, которые способны меня смутить. Но пение девчачьей песенки принцессы на глазах у женщины, на которую я пытаюсь произвести впечатление, – совершенно точно одна из них.