Черные розы для снайпера

Уехав с шумного приема в тот момент, когда голую девочку на полированном столе немецкого консульства начали обмазывать яичным ликером и посыпать тертым шоколадом, Климентий Фабер явно превысил скорость, пролетая Ленинский проспект. Ему все время казалось, что еще немного – и он опоздает. К остановке, у которой жила Соня Талисманова (двадцати лет, русская, не замужем, родилась в Москве), он подъехал в одиннадцать с минутой. Почти ни на что не надеясь, простоял двадцать минут, всматриваясь в каждого прохожего. Заметив, что засыпает, потер лицо ладонями, завел мотор и тут услышал царапанье по стеклу.

Соня появилась встрепанной головкой у бокового стекла сзади. Фабер потянулся, снимая блокировку задней двери. Соня вползла, скорчившись, и легла на сиденье, подтянув к себе голые ноги. Фабер развернулся поудобней, включил свет в салоне и внимательно осмотрел маленькую женщину в совершенно безумном наряде потерявшейся Мальвины. Соня смотрела в его лицо испуганными глазами и молчала. Фабер выключил свет и завел мотор. Он ехал к своему дому, потом вдруг понял, что у Сони неприятности. Остановился, выключил двигатель.

– Говори, – сказал он не поворачиваясь.

– А нельзя сегодня пойти куда-нибудь покушать? – пробормотала Соня. – Я как раз сейчас могу пойти кушать куда угодно.

Фабер задумался.

– Если у тебя неприятности, – сказал он через минуту, – я могу тебя спрятать так, что никто не найдет.

– Спасибо, – прошептала Соня, – но кушать все равно хочется. Я с утра ничего не ела.

– Давай зайдем к тебе домой и возьмем какую-нибудь одежду. – Фабер глянул на часы. – Хотя бы обувь. Приличные магазины уже закрыты.

– У меня очень приличная одежда, библиотечный стиль. Обувь, конечно, не помешала бы, но ко мне домой нельзя, там может быть засада. Хотя я ни в чем не виновата. Я пошла гулять по Арбату, было жарко. Посетила по дороге стилиста, приоделась и пошла в библиотеку, которая Ленина. Можно было еще пойти на выставку живописи африканских художников или слушать песни под гитару, но я решила, что в библиотеке можно…

– Знаешь, что я думаю, – перебил ее Фабер, – если ты хочешь, чтобы мы куда-нибудь ехали, то тебе лучше помолчать. Потом расскажешь. Мне кажется, что когда ты говоришь…

– Вот и я так думаю! Я должна понять, в какой момент это происходит! Я должна научиться этим управлять, в конце концов. Вы думаете, это случается, когда я разговариваю?

– Я ничего не думаю, – ответил Фабер и потрогал языком пластинку на десне. – Я предлагаю тебе помолчать, а я попробую вести машину и ничего себе не повредить.

– Теперь можно? – спросила Соня через двадцать минут, когда Фабер разбудил ее, взял на руки и внес в шашлычную, расположенную в подвальном помещении. Соня устроилась на стуле, расправила юбочку, затолкала в рот кусок лепешки и спрашивала с полным ртом: – Слушай, я вот думаю, что майор Карпелов, который все время меня допрашивает, как только происходят несчастные случаи, так он выработал на меня иммунитет. Он вроде такой родной стал – даже когда я на него очень злюсь, с ним уже ничего не происходит.

– А что с ним случилось в момент вашего знакомства?

– Я уже не помню точно, это было давно. То ли он руку себе дыроколом проткнул, то ли обжегся. Это не важно.

– Ты пошла в библиотеку, – напомнил Фабер, снимая с шампура мясо на тарелку Соне.

– Да, умираю с голоду. Пошла, выбрала там себе интеллигентного онаниста…

– Как ты сказала?

– Это я так просто, не обращай внимания. Это не мои слова, я ужасно люблю подражать, правда! Я всеми людьми заражаюсь, которые меня чем-нибудь впечатлили. Ну вот. Выбрала молодого человека в очках, вышли мы на улицу, у меня сломался каблук, он оторвал второй… Ой, слушай, я больше не могу про это рассказывать.

– Он умер? – поинтересовался Фабер через несколько минут, помешивая кофе. – Скажи только, он умер?

Соня кивнула, не поднимая головы от тарелки.

– Тебя ищет милиция?

– И эта… ФБР!

– У нас нет Бюро расследования.

– А что у нас так же называется?

– ФСБ.

– Точно!

– А ты, – задумался Фабер, подыскивая слова, – ты пользуешься оружием, когда тебе кто-нибудь совсем не нравится?

– Ну, ты даешь! Конечно, нет! Даже мои родные милиционеры уже ничего не ищут у меня дома.

– Ты не умеешь стрелять? – Фабер смотрел в раскрасневшееся от еды и вина лицо перед ним, тоскливо сжималось сердце.

Соня молча покачала головой.

– Ладно, – вздохнул Фабер, – нам пора ехать.

– Слушай, – Соня наклонилась через стол, – одолжи мне свои туфли на пять минут, очень писать хочется!

Фабер расшнуровывал туфли тонкой телячьей кожи, кружилась голова от нереальности происходящего.

– Я быстро! – пообещала Соня и ушла к занавеске, шаркая. Она вернулась через двадцать две минуты, когда Фабер уже решил, что стоит попросить у шашлычника какие-нибудь тапочки, пойти в туалет и убедиться, что женщина давно удрала в окно в идиотском наряде и его туфлях сорок третьего размера.

– Чудненько! – сообщила она, скидывая обувь. Ее умытое лицо сияло свежестью. – Я и ноги помыла на всякий случай!