Черные розы для снайпера

В восемь утра небо в чердачном окне голубело обещаниями воскресных радостей. Женщины лежали обнявшись, сверху кто-то накрыл их пуховым одеялом. Они уже проснулись и почувствовали друг друга, но рук не разжали.

– Я слышу, что ты не спишь, – прошептала Ева.

– Ты тоже не спишь, – улыбнулась Далила, приподнимаясь. На Еву уставились веселые серые глаза, опухший рот улыбался. Ева рассмотрела близкие губы и стиснула челюсти.

– Дай мне встать, – сказала она и напряглась.

– Ударить хочешь? – поинтересовалась Далила, отодвигаясь.

– Я ничего не хочу. Мне все надоело. Но лучше куда-нибудь уйди от греха.

– Ох и долбанули же тебя чем-то на работе, если ты так просто улеглась тут с нами ночью!

– А ты как улеглась? Не просто?!

– У меня был шок. Я голову курице отрубила. Совершила, можно сказать, преднамеренное убийство.

– Поздравляю. Именно об этом я думала ночью, напившись. Я не вспоминаю убитых мною мужчин, потому что тело вспоминает любовь. Я занимаюсь сексом, чтобы помнить это, а не смерть.

– Все так делают, – зевнула Далила, – все прячутся в сексе от проблем. Это еще с древних времен.

– Что-то не припомню, чтобы женщина, зарезав курицу, бросалась под первого же мужчину. Представляю, что будет, если тебе приспичит убить козу или свинью!

– Я тебя люблю, – сообщила Далила и потянулась. – Вот проблема, скажу тебе, так проблема. Я больна тобой. Ты во мне живешь, как вирус. А вообще все это подстроил Илия. Точно. Можешь не верить, но это он. То-то радуется теперь! Победил Хрустова.

Во дворе, закидывая пространство вокруг себя поленьями, Хрустов рубил дрова. Он старался не смотреть вверх, потому что его глаза сами собой притягивались к чердачному окну сарая. Подошел Илия и стал убирать дрова, приседая и накладывая их себе на руку.

– Отойди, – выдохнул Хрустов, – задену.

– Ничего. Я помогу. Я хотел с вами поговорить.

– Что-то в лесу сдохло, – пробормотал под нос Хрустов.

– Вам кто больше нравится? – спросил Илия, задержавшись с дровами.

– Обе, – выдохнул Хрустов и так сильно опустил топор, что вогнал его в пенек.

– Чего делать будете?

– Я старый, – сказал Хрустов. – Мне умирать скоро, чего тут сделаешь. Каждый день – как подарок судьбы. Сам себе не верю, что живу. Три приговора на мне.

– Какой же вы старый, – восхитился Илия, – семь раз… – Он замолчал под холодным взглядом, опустил ресницы, пожал плечами: – Извините.

– Ничего. Говорить так говорить. Раз уж такая у нас беседа, скажи и ты.

– Что сказать?

– Откуда я знаю, что. Это ты великий прорицатель судьбы. Повесели меня на прощание. Скажи, что от меня родится по тройне у каждой женщины, что будем мы все жить вместе, много-много детей, собаки, куры, козы, что я буду трактористом в колхозе, что по воскресеньям стану рыбу ловить, ходить в клуб, что жизнь только начинается.

– Нет, – покачал головой Илия.

– Нет? Ну что ж, нет так нет.

– Это у вас уже было. Большая семья, колхоз, в пятнадцать или в четырнадцать лет вы летом уже работали на тракторе, зачем вы хотите все повторить? Это же ненормально, когда человек хочет повторений! Жизнь – это стремление к разнообразию.

– Я тебе так скажу. – Хрустов отложил топор, снял с шеи платок и вытирал им потное лицо. – Разнообразия нет. Рождение и смерть – замкнутая цепочка. Ты мусолишь ее в пальцах, кажется, что она бесконечно длинна, а на самом деле ты просто крутишь ее.

– Спасибо. – Сидящий на корточках мальчик щурился от яркого солнца и улыбался, глядя снизу на Хрустова.

– За что? Я тут недавно думал, как тебе помочь. Хотел даже к проститутке отвести. Да глупо это.

– Нет, правда, спасибо. Вы мне помогли.

– То есть ты вроде как проникся ко мне? – поинтересовался Хрустов.

– Да, вроде как проникся, – кивнул Илия.

– И зауважал, да?

Мальчик кивнул, но улыбаться перестал.

– И почему тогда мне именно сейчас хочется тебя перекинуть через колено и как следует надавать по заднице?! – задумчиво поинтересовался Хрустов.

– Не трогай мою задницу! – Щеки Илии полыхнули.

– Нет, серьезно, – подходил к нему Хрустов, – я тебя выдеру, лично мне в детстве это помогло.

Далила лежала на животе, подперев голову руками, и болтала ногами, отслеживая зрачками каждое движение Евы.

– Хватит на меня смотреть. – Ева встала, потянулась и засмотрелась в окно на бегающих среди раскиданных дров Илию и Хрустова. – А как у тебя с братом?

– Что с братом? – вытаращила глаза Далила. – Ты на что намекаешь?

– Ну, ты же так переживала, когда мы с ним…

– Я даже однажды сидела под дверью твоей квартиры и рыдала. Я давилась слезами и ныла: «Пустите меня к себе, пустите меня к себе!» – а вы трахались, запершись. Ты меня быстренько воспитала, спасибо тебе.

– Воспитание здесь ни при чем, это ты навешивала своему братцу лапшу на уши, что я проблемная, что у меня синдромы, а если я говорю про убийства, то это нереализованные сексуальные фантазии! Я все помню! И поэтому он закинул мое оружие в угол перед тем, как за мной пришли турки.