Черные руны судьбы

В этот раз слабостью и болью в боку все не ограничилось, вновь началась тошнота и заныла голова.

– Ничо, оклемаешься, зуб даю, – сказал Пегас, когда Халльвард пришел в себя. – Или помрешь.

– Все помрем, – ответил наемник.

Злость прошла, оставив саднящее послевкусие и непонятное мерзкое ощущение, что заставляло вздрагивать и ежиться. Только забравшись верхом, Халльвард сообразил, что это страх, и что испытывал нечто подобное в детстве.

Тогда он дрейфил молодого наемника, любившего издеваться над обозными мальчишками.

Сейчас боялся нового приступа, того, что придется быть слабым и принимать чужую помощь.

– Но не скоро, а то страсть как неохота! – заявил Пегас, и полез за неизменным бурдюком.

В этот день они столкнулись с разъездом королевской гвардии, но Халльвард не вызвал интереса у всадников с вепрем на щитах. Они поговорили с Рацибужем, заглянули в мешки на паре телег, и помчались дальше, топча дорогу копытами.

А к вечеру показались стены и башни небольшого городка.

– Рохат, – сообщил Пегас. – Тут заночуем, и в трактир сходим, повеселимся. Пойдешь с нами?

Возница спрашивал искренне, и был бы рад, согласись Халльвард, но говорил о гномьем заведении.

– Нет, сожри меня Хаос, – сказал наемник. – Ваши песни не для людских ушей.

– Это верно, – Пегас заухмылялся. – И пиво – не для человеческих глоток!

В воротах обоз встретили стражники, неизбежные, как блохи.

Посмотреть на товары они и не подумали, обступили Рацибужа, и принялись в несколько голосов ныть, что пошлины выросли из-за войны. Купец выслушал их вопли, затем махнул Цайнеке, и тот бросил караульным звякнувший кошель.

Стражники начали считать монеты, а колеса телег загрохотали по улицам Рохата.

Постоялый двор, куда они приехали, назывался просто «Дуб», и от «Башки циклопа» отличался мало. Распрягли лошадей, при телегах осталось несколько охранников, прочие гномы утопали в трактир.

Рацибуж с помощником тоже куда-то ушли, так что Халльвард остался один.

– Пива, – сказал он хозяину, усевшись за столик у дальней стены.

Сначала был вообще один, затем притащилась компания подгулявших мастеровых, и стало повеселее. Забренчал струнами лютни явившийся точно из-под земли музыкант, запорхали накрашенные девицы.

Одна подсела к наемнику, и, улыбнувшись, спросила:

– Скучаешь, красавчик?

У Халльварда с самого отъезда из Сивара не было женщины, но самое странное, что и не хотелось. Наверное, виной всему колдовская хворь, раньше он никогда не упускал случая завалить молодуху.

– Не сегодня, красотка, – отозвался он.

– Как знаешь, – она поднялась и зашагала к столу, за которым гуляли мастеровые: пиво и вино лились рекой, девицы сидели у мужиков на коленях, музыкант хрипел и надрывался.

Дверь скрипнула, и народ повалил толпами, словно ждал сигнала, и наконец дождался. Все столы оказались заняты, и когда в «Дуб» явился молодой человек с ножом на поясе, свободных мест не было.

Новый гость огляделся, и зашагал прямо к Халльварду… тот сидел один, и лавка напротив оставалась пустой.

– Эй, ты тут один, штоль? – спросил молодой человек, криво улыбаясь.

По тому, как он двигался, наемник узнал городского щипача, вора, что режет кошельки и обчищает карманы зевак на рынке. Открыл рот, собираясь послать чужака подальше… не сидеть же за столом с такой швалью?

Но тут вновь напомнил о себе страх.

Если Халльвард скажет, что хочет, обязательно случится драка, придется пустить в ход кулаки. Нет, завалить ворюгу с кривой улыбкой он сможет, и двоих, и троих, даже если они вытащат ножи.

Но вдруг случится приступ, и он окажется беспомощным, как младенец?

Тогда уже Халльварда прирежут, как свинью, и никто не придет ему на помощь.

– Ты… – сказал он, испытывая необычную неуверенность. – Один я, да…

Молодой человек удивленно хмыкнул.

– Ну тогда я местечко займу, – он опустился на свободную лавку, и замахал рукой. – Хозяин, где ты, штоль?

Халльвард сидел, сжимая деревянную кружку так, что она трещала под пальцами. Чувствовал себя паршиво, словно на глазах у всех обосрался, или поскользнулся и шлепнулся в грязь.

Содержатель «Дуба» принес вору пива, и тот начал пить, хлюпая и чмокая.

Не успел опустошить посудину, как дверь распахнулась вновь, и внутри очутилась целая компания.

– Э, кореша! Я тута! – воскликнул обладатель кривой улыбки, и замахал рукой.

«Кореша» оказались ему под стать, ярко одетые, но при этом грязные, один со шрамом на лице. Но Халльвард заметил брошенный на него быстрый и цепкий взгляд, сам оценил клинки на их поясах.

Похоже, не зря он сдержался.

Пятеро головорезов опасны даже для опытного наемника, особенно если придется драться в тесноте, где не размахнешься.

– Это кто еще? – спросил один из «корешей», рябой и плосколицый.

– Да мужик просто сидит, пустил меня без базара, – ответил обладатель кривой улыбки.

– А, ну и пусть сидит, – сказал рябой, и про Халльварда словно забыли.

Они пили и ели, переговаривались, а он сидел, опустив взгляд, и пиво казалось горьким. Хотелось врезать в морду рябому, разбить кружку о голову самого здоровенного головореза, но он понимал, что этого не сделает.