Черные Шипы

Она быстро моргает, ее нежное горло судорожно сглатывает. Моя рука чешется схватить ее за горло и сжать, пока у нее не закружится голова и она не начнет хватать ртом воздух. Пока она не затуманится и у нее не закружится голова, но она не будет сопротивляться мне, потому что доверяет мне дать ей кислород.

Бля.

Теперь, когда этот образ сформировался у меня в голове, я не могу прогнать его.

Она тоже не собирается уходить. Не пытается оторваться от меня.

— Твое время вышло, Наоми.

Глава 22

НАОМИ

Я замерзла.

Не в силах пошевелиться.

Не в силах моргнуть.

Не в состоянии даже дышать.

Мое сердце колотится так громко, что в ушах гудит от его ритма. Воздух ощущается как острые иглы, покалывающие мою кожу и впивающиеся в кости.

Твое время вышло, Наоми.

Я слышала, как Себастьян сказал это, но мой мозг не до конца это воспринял. Но потом я вспоминаю, почему я вообще пошла на такой рискованный шаг, войдя в его кабинет.

Я должна была заставить его изменить свое мнение о работе с Акирой. Это единственная причина, по которой я с ним разговариваю.

Но все расплылось, когда он дотронулся до меня, схватил за запястье и прижал к стене, как будто он ждал этого годами.

Может быть, я годами ждала, когда он тоже это сделает.

Нет.

Я не могу позволить себе снова спуститься в эту кроличью нору. На этот раз действительно не будет никакого выхода.

Выйдя из ступора, я пытаюсь вырвать свою руку из его, но он сжимает свои тонкие пальцы на моем запястье, так что я вздрагиваю от боли.

Его твердая грудь прижимается к моей вздымающейся. Вспышка жара пронзает меня, когда память моего тела возвращается на семь лет назад, когда он заманивал меня в ловушку.

Когда его аромат бергамота и амбры наполнил меня взрывом одновременно трепета и страха.

Когда его близость означала, что моя жизнь перевернется с ног на голову.

Семь лет спустя все осталось по-прежнему.

Независимо от того, сколько я медитировала и тренировала свой разум, чтобы подняться над своими потребностями тела, одной встречи достаточно, чтобы мои усилия рухнули.

Все мои надежды удержать все в себе исчезают.

Как наркоман, я возвращаюсь к той фазе своей жизни, когда она не имела никакого смысла, потому что его больше не было в ней.

Когда я боролась с собой, чтобы не заказать билет на следующий рейс обратно в Америку только для того, чтобы увидеть его еще раз.

Даже из тени.

Но я только обманывала себя.

В каком мире будет достаточно увидеть его в последний раз? Прошло всего два дня с тех пор, как я снова столкнулась с ним, и я была в постоянном состоянии гиперсознания, которое не могу объяснить.

Я провожу ночи, ворочаясь и трогая себя больше, чем я привыкла, и все еще не получаю удовлетворения.

Это чувство копилось так долго, и теперь оно взрывается у меня в глазах.

— Что… — я замолкаю при звуке своего хриплого голоса и прочищаю горло. — Что ты делаешь?

— Я дал тебе выбор, и ты не ушла, — он говорит очень близко. Так близко, что его горячее дыхание, смешанное с кофе и

мятой, ласкает мою кожу. Его близость морочит мне голову больше, чем я когда-либо могла себе представить.

— Отпусти меня, Себастьян.

— Я говорил тебе, что будут последствия, и ты не сдвинулась с места, чтобы уйти.

— Я сделала это.

— Недостаточно быстро, — его свободная рука обхватывает мое горло.

Шокирующая волна ощущений пронзает меня, и мое сердце почти перестает биться.

Святой Иисус.

Все мое тело обмякает, когда его большой палец касается точки пульса, а затем нажимает на нее достаточно сильно, чтобы я полностью осознала его присутствие.

Прошло так много времени с тех пор, как кто-то прикасался ко мне с непримиримым контролем. И хотя я не хочу, чтобы на меня это влияло, я не могу справиться с приступом мурашек, покрывающих мою кожу.

— Тогда говори. Ты говорила что-то о том, что мне следует держаться подальше от твоего мужа, — шепчет он тоном, который проникает сквозь границы моих ушей и течет у меня в крови.

— Ты должен, — мой тон такой низкий, что я едва узнаю в нем свой собственный.

— Почему?

— Я же сказала тебе. Потому что он опасен.

— Что, если я тоже опасен, но совершенно по-другому? Что, если я захочу посмотреть, кто из нас более аморален?

— Не надо…

Он просовывает свое колено между моих ног, и я ахаю, когда его бедро касается моей сердцевины. Наша одежда разделяет нас, но мы как будто плоть к плоти.

Пульс к пульсу.

Тело к телу.

— Себастьян… остановись…

— Ты же знаешь, что это слово меня не останавливает.

— Мы больше не дети. Это не игра.

— Может быть, так оно и есть. Может быть, нам стоит продолжить с того места, на котором мы остановились.

Его губы касаются раковины моего уха, и я вздрагиваю как от их тепла, так и от того, как он трется бедром о мою киску.

«Стоп» вертится у меня на кончике языка, но не выходит.

И, зная Себастьяна, это, вероятно, не сработает, как он и сказал. И неважно, что у меня на пальце кольцо другого мужчины или что он не так давно видел меня с этим мужчиной. Он увидит все, что захочет увидеть, и проигнорирует остальное.

Эта часть в нем никогда не менялась.