Черные сказки железного века

Сейчас он стоял у окна — взлохмаченные волосы, горящие мрачным огнем глаза, упрямо сжатый рот — и вспоминал. Он помнил каждую страницу, каждую фразу, каждое слово, каждую фамилию. «Нервный, нетерпеливый, слегка неаккуратный. Когда он вылетит с трассы — лишь вопрос времени. Таких людей называют аварийщиками, и никто не может быть спокоен за их будущее. Они не чувствуют правил игры, не чувствуют опасности, которой подвергают других людей, не чувствуют даже собственной бесчувственности». Нет, фамилию этого английского писаки он, кажется, забыл. Ну и черт с ним! Зато помнил, что сказал другой проклятый англичанин, тот, что с веслами на башке, перед стартом в Зандфоорте: «Я не знаю, кого он сейчас отправится убивать. Надеюсь, не меня!» Вилли стоял перед зеркалом. Рядом — открытая бутылка пива. Его лучшая половина умерла 13 сентября 1958 года. Сам он умер в прошлом сентябре. Кто же в зеркале? И зачем он там, в зеркале?

Насколько захватил его наркотик «Формулы-1», Мэрес понял уже через неделю после гонки в Спа, когда вышел на старт в Ле-Мане. Ажиотаж, который французы всякий раз поднимали вокруг своей драгоценной 24-часовой гонки, теперь казался Вилли немного смешным. Еще год назад он, не задумываясь, заложил бы отцовскую лесопилку за право стартовать на кольце Сарте за рулем заводской машины. А сейчас... «Сутки за рулем без перерыва, — думал он, презрительно улыбаясь, — да такую гонку может выиграть корова. Нужно только посадить ее в хорошую машину. Езжай себе не спеша...»

Обломки «Феррари-156» Мэреса после аварии на Гран-при Бельгии 1962 года.

Семнадцать часов они с американцем Ричи Гинтером, поочередно сменяя друг друга за рулем, вели «Феррари» на втором месте. И тут у «Теста Россы» накрылась трансмиссия. И тем не менее, похоже, именно тогда Коммендаторе поверил Вилли окончательно и предложил стартовать за команду «Формулы-1» во Франции и Италии. Правда, в Реймсе снова сломалась машина — и опять трансмиссия, «Феррари» тогда надежностью не отличались. А в Монце Старый Хозяин четко поставил задачу: вперед не лезть, прикрывать спину фон Трипса от двух «Порше» Германна и Барта. Мэрес с задачей справился легко и впервые в жизни стоял на пьедестале почета Гран-при, впервые в жизни набрал очки в зачете чемпионата мира. А еще через две недели выиграл «Тур де Франс», спустя месяц взял серебро в «1000 километров Парижа».

И пошло-поехало: второй в Себринге, Ле-Мане и Монлери, пятый в Нюрбурге, третий в Руане, первый в Спа, Клермон-Ферране и снова в «Тур де Франс». Блестящий выдался сезон в шестьдесят первом. В мировом чемпионате он не сошел ни разу. И это «Дикий Вилли»? Да дело было вовсе не в стиле езды, а во всем облике бельгийца. Как только Мэрес оказывался поблизости от гоночной трассы, его лицо загоралось неподдельной страстью — нахмуренные брови, упрямо сжатый рот и жесткий взгляд прирожденного бойца. Он был прямым, искренним человеком, но вовсе не стремился поближе сойтись с окружающими его людьми. «У Вилли был свой особый внутренний мир, в который постороннему вход был воспрещен», — писал английский пилот Тревор Тейлор. А Клифф Аллисон, с которым Вилли завоевал третье место в 1000-километровой гонке на «Нюрбургринге», добавлял: «Может быть, Мэрес чуточку слишком нервный, но за исключением этого Вилли — в полном порядке. Отличный парень, очень хороший гонщик. И при этом — полное отсутствие какой бы то ни было позы».

Уж во всяком случае, Вилли вовсе не был сумасшедшим. В двенадцати стартах в «Формуле-1» он лишь трижды попадал в аварии. Но каждый раз это были не просто рядовые столкновения, а леденящие кровь катастрофы — со столбами дыма, бушующим пламенем горящего бензина и даже жертвами.

Карьера в «Формуле-1» как-то не складывалась. Почему? Из-за этих страшных аварий? Из-за репутации сумасшедшего? Сколько ни ломал Вилли голову над этим вопросом, ответить на него не мог. В сезоне шестьдесят первого года Феррари ни разу не дал Вилли шанса выступить в «Формуле-1». Еще одно «почему?» Может быть, все дело в зимних приключениях Мэреса? Поздней осенью все бельгийские и многие французские газеты писали об очередной выходке «Дикого Вилли» — от Брюсселя до Парижа за 80 минут. Стартовав из столицы Бельгии на «Феррари», Мэрес домчался до военного аэродрома, сел за штурвал реактивного истребителя, потом пересел на «Симку-Спорт» и вскоре лихо подкатил к «Отелю де Круа» на бульваре Распай. А после Нового года Вилли катался на горных лыжах в Куршавеле и сломал руку. Незадолго до старта очень важной для «Скудерии» 12-часовой гонки в Себринге. Родные Мэреса пытались скрыть травму от Энцо Феррари, но ведь шила в мешке не утаишь... «Странный парень, — пытаясь скрыть раздражение, заметил тогда Коммендаторе. — Сила воли несгибаемая, дух неустрашимый. Но иногда кажется, что бы он ни делал, он делает с каким-то мессианским, нечеловеческим усердием. Странный парень...»