Черные сказки железного века

Вилли непоколебимо верил в свою звезду. И, слава Богу, в Бельгии оказалось достаточно умных и проницательных людей. Суотерс, который в 1955-м был одним из основателей «Национальной гоночной», а теперь, не согласившись со Стассом, открывший собственный «Гараж Франкоршам», и Жан Блатон, миллионер из Брюсселя, выступавший в автогонках под псевдонимом «Бёрлис», помогли Мэресу купить «Ферpapи-250GT». Что это была за машина! Двенадцать цилиндров, 280 «лошадей» — старик «Мерседес» не шел с ней ни в какое сравнение. Правда, находились маменькины сынки, говорившие, что ездить на «Берлинетте» по улицам — все равно, что охотиться на уток верхом на слоне. Но что они понимают!

В июле пятьдесят восьмого — две недели всего прошло, как его уволили из ENB, на пару с Блатоном (Жан тогда записался под псевдонимом Альдо — для разнообразия, наверно, такой уж это был человек, новый друг Вилли) — Мэрес закончил вторым гонку «12 часов Реймса». И выиграл бы, побив шесть других «Феррари», в том числе и заводской экипаж, но за семь минут до финиша лопнула задняя ось.

Еще через три недели Вилли опять второй — на этот раз в Кубке Оверни на новой французской трассе в Клермон-Ферране. И на четырнадцатое сентября записался на старт автомобильной «Тур де Франс». А накануне получил телеграмму от доктора Мизона — от рака умерла старшая сестра Жаклин.

Дождь, слава Богу, прекратился. Булыжная мостовая тускло поблескивала в свете желтых подслеповатых фонарей. Но боль не уходила. Вилли подошел к камину, на котором стояли фотографии: вот Жаклин с маленьким Эдуардом, вот они втроем — Кристина совсем крошка, в матросском костюмчике, Жаклин в новом платье, которое отец привез ей из Намюра... С тех пор все и пошло наперекосяк. Правда, он не сразу это понял — только сейчас, только сегодня: все пошло наперекосяк 13 сентября 1958 года. Словно потерялась куда-то целая половина Вилли Мэреса — самая мягкая его половина. Осталась только жесткая, грубая. В тридцать лет он начал совсем другую жизнь — профессионального автогонщика. Надо еще выпить пива.

С похорон Вилли вернулся к самому старту. Но гонка продолжалась недолго: на спуске в Ля Тюрби он зевнул поворот, и желтый «Феррари» под номером 168 вылетел с дороги. Только тогда, кстати, в особом блокноте мессира Стасса (до сих пор Вилли, несмотря ни на что, еще числился членом «Национальной бельгийской») появилась такая запись: «Как говорят итальянцы, тот, кто тихий, тот — здоровый. Мэрес этого не понимает. Он думает, что можно быть быстрым и одновременно водить безопасно. С самой первой своей гонки Вилли показывает, что может быть необыкновенно быстрым, но не всегда справляется со своим горячим темпераментом. Когда это случится, Мэрес станет великим бельгийским пилотом».

Следующий сезон был каким-то странным. Зимой Вилли катался на лыжах в Швейцарии и, казалось, не помышлял об автогонках. В феврале все же вышел на старт ралли — без всякой надежды на успех, впрочем, ведь его обычный «Пежо-403» не мог составить никакой конкуренции лидерам — и все же финишировал третьим в «Ралли Северных дорог». Потом два месяца работал на лесопилке у отца. И дальше дела шли ни шатко ни валко — сошел в «1000 километров Нюрбурга» и ралли «Лион—Шарбонье», занял третье место в Гран-при Лотереи в Монце и гонке Льеж—Рим—Льеж на слабеньком «Рено-Дофин». А в конце сентября Марсель Кернет подготовил желтый «Феррари» Вилли для «Тур де Франс».

Призеры Большого приза Брюсселя 1962 года: Иннес Айрленд, Вилли Мэрес и Йоаким Бонье.

Неделю и пять с половиной тысяч километров продолжался этот марафон — десять спецучастков, из которых шесть были настоящими кольцевыми гонками на лучших автодромах Франции. Вилли долго лидировал, но в конце концов уступил Жандебьену на заводском «Феррари». Через пару дней в бельгийском «Ото-Журналь» появились такие строки: «Вилли Мэрес — поистине универсальный пилот. Пройдет немного времени, и мы увидим его за рулем автомобиля «Формулы-2», а может быть, даже "Формулы-1"».

Вместо «Формулы-1» он очутился... на Олимпийских играх. Зимой шестидесятого Вилли, как обычно, катался на лыжах в Швейцарии, когда встретил ребят из бельгийской сборной по бобслею. Кто-то у них там заболел или загулял или еще что — короче, через пару дней Мэрес уже тренировался в Кортина д'Ампеццо. Сам олимпийский старт получился на редкость дурацким. Вилли не пустили за руль — опыта, мол, нет, поэтому будешь пассажиром. Мэрес спорить не умел: будь по-вашему. И через пару поворотов их опытный горе-водила боб перевернул, обоих вытряхнуло прямо в ледяной желоб. Но Вилли сумел забраться внутрь и доехал до финиша — ясное дело, на каком-то из первых с конца мест.

— Где же ваш пассажир? — спросили его внизу.

— Это я и есть, — ответил Мэрес.

Красноречие не было его коньком, как уже говорилось. Но через несколько дней Вилли и думать забыл об олимпийском конфузе: ему позвонил Энцо Феррари.