Черные списки судьбы

Макс собрал плитку в тазик, вынес его в коридор к входной двери. Решил пока не выходить, чтобы не будить соседей, пошел спать, и тут с площадки послышался тихий шорох, потом негромкий стук. Макс прислушался, вернулся, посмотрел в глазок. Никого, на мозаичный пол справа падает мутный солнечный луч, слева еще темно. Шорох повторился, потом раздался скрежет, будто кто-то царапал обивку двери с той стороны, послышалось тяжелое прерывистое дыхание. Макс присел, взял из тазика острый длинный осколок плитки, сжал его в руке. «Вот тебе и на танк с ножом», – мелькнула мысль, но страха не было, появилось и росло нетерпение, хотелось, чтобы оппонент поскорее обозначил себя, и можно было предъявить аргументы. А тот пока лишь дышал за дверью, царапал и без того драную обивку и вдруг исчез, все стихло.

Макс постоял так еще немного, посмотрел снова в «глазок», потом в замочную скважину. Ничего не происходило, с площадки не доносилось ни единого звука. Оставалось предположить, что некто прополз мимо двери и так же ползком убрался в сторону лестницы и оттуда прочь из подъезда, где его должен был заметить Витька, если не забил на дежурство. Макс только сейчас сообразил, что в чем спал, в том и приготовился встречать врага, натянул джинсы, кроссовки, обмотал руку кухонным полотенцем и выбрал из тазика на сей раз самый хороший, подходящий для ближнего боя осколок. Поудобнее перехватил его в руке и приоткрыл дверь на площадку.

Никого, только сквозняк сразу загулял по квартире, над бело-коричневыми плитками пола поднялось облачко пыли. Макс глянул влево, в сторону Настиной квартиры: там тоже пусто, как и возле бабкиной. Вышел за порог, присмотрелся. На площадке никого, а вот дальше по коридору жмется к плинтусу темная лохматая тень, припадает к полу и повизгивает еле слышно. Макс подошел чуть ближе, остановился, вытянув перед собой «кинжал». Света тут было достаточно, ошибиться он не мог – на полу лежала псина, обычная бурая дворняга породы «кабысдох», вернее, стояла на полусогнутых лапах и прижимала хвост к левому боку. Макс негромко свистнул, псина подняла черномордую башку, и Макс попятился. В зрачки зверюге точно солярки налили, радужка помутнела и покрылась пленкой, язык свешивался чуть ли не до пола, с клыков капала слюна.

– Мать твою. – Макс отступал назад. – Вот тварюга.

Псина тоже сдала назад, резко припала на задние лапы и вдруг вцепилась себе зубами в бедро, принялась остервенело грызть шкуру. Грохнулась набок и пропала в темноте, Макс постоял с минуту у квартиры, закрыл дверь на ключ и рванул на крышу. Особо не раздумывал, откуда псина тут взялась, как сюда попала – не до того было. Зверюга в терминальной стадии бешенства, и еще повезло, что не кидается на людей, пока не кидается. И от скотины надо избавиться, пока весь дом не проснулся, а потом уже гадать, как ее сюда занесло.

Взлетел по стертым ступенькам, выскочил на крышу, закрутил головой. Мало что видно в густом тумане, только верхушки дальнего леса за «железкой», высотки на другом краю города, а поганая стройка тонула в молочной дымке. Сунулся вправо-влево, чувствуя, что глупо выглядит, под ногами загрохотало железо.

– Чего притащился? – Витька в армейском бушлате и с монтировкой в кармане материализовался из-за высокой трубы с прикрученной к ней антенной. – Рано еще, я бы тебя разбудил…

И осекся уставился на осколок плитки в руке у Макса, набычился,

– Пошли, – Макс махнул ему рукой, – пошли быстрее.

– Началось в колхозе утро, – Витька скинул бушлат, аккуратно сложил его и положил в продавленное кресло, невесть как попавшее на крышу, двинул следом.

Дом молчал, каждый шаг отдавался эхом, и Максу казалось, что они топают как слоны и перебудят всех. Стараясь не шуметь, спустились по лестнице, пробежали мимо Настиной и бабкиной квартиры.

– Где они? – Витька вертел головой. – Как вошли? Я никого не видел, я не спал, вот зуб даю…

В темноте зажглись два мутно-желтых огонька, погасли, снова вспыхнули на мгновение. Витька взялся обеими руками за монтировку, Макс выставил перед собой осколок плитки. Представил, как выглядят они со стороны, и усмехнулся невольно: хороши вояки, обрезок плитки и монтировка, это как с черенком от лопаты против «Тигра» или «Пантеры» в дешевом кино.

– Чего ржешь? – Витька глядел в полумрак. – Что за хрень на этот раз? Откуда ты ее притащил?

– Псина, бешеная, – Макс следил, как из темноты проявляются контуры некрупной, но смертельно опасной твари. От бешенства лекарства нет, если цапнет – пиши пропало, паралич, нарушение сознания и смерть. Скотина медленно выплыла из темноты, остановилась в паре метров, опустила башку, так что язык мотался по полу, зажала между задними лапами хвост.

– Точно, бешеная, – проговорил Витька, – вот сука. Откуда она взялась?

– Может, он ее вчера сюда затащил, а нам глаза тряпкой белой отводил, – Макс не сводил с собаки взгляда. Та пока не шевелилась, зато послышалось сначала тихое утробное урчание, жуткий звук нарастал, и Витька невольно попятился.

– Как затащил, через крышу?