Черные списки судьбы

– Хорош, – к ним подошел Витька с расцарапанной рожей. Он держался за голову и рылся в карманах штанов, выкидывал оттуда обломки кирпича и плитки. Ничего более ценного там не оказалось, Витька скривился чисто по-детски, казалось, он вот-вот заплачет. Подошел к краю воронки, опустил руку в мокрый песок и принялся отряхивать пальцы. Вой повторился, Витька поднял голову, Макс тоже присмотрелся. Облако малость разнесло ветром, оно посветлело, появились дальние кладбищенские березы и клен, что спокойно помахивал ветками над опрокинутой лавкой. Корни его висели над полным воды обрывом, Витька улыбнулся, вой повторился.

Ветер дунул сильнее, облако ушло вбок и загородило стройку. Напротив развалин дома остался Ахромкин, он скакал на крыше бульдозера и завывал во весь голос. Ни расписного верзилы, ни пехоты из депутатской свиты поблизости не усматривалось. Неподалеку торчал вверх колесами «паджеро», и громоздились груды битого кирпича. Весь в грязи и рванине, Ахромкин орал не своим голосом, то ли требовал чего-то, то ли умолял, но слов было не разобрать. Витька поднялся на ноги, выпрямился.

– Завалить бы его, – Витька приглядывался к депутату, – война все спишет, а мир чище будет. Как думаешь?

Макс присмотрелся: депутат носился по крохотному пятачку и непрерывно орал, откуда только силы брались. Вспомнил, что есть вид помешательства, когда псих может сутками не спать и наматывать километры, в точности как бешеный пес в терминальной стадии заболевания. Макс оглянулся: Настя снова села на траву и, подперев подбородок кулаком, смотрела на разгром. Витька стал между Максом и девушкой, алчно глянул на «Макарова». Макс отстегнул кобуру и зашвырнул ее подальше в песок. Трясина немедленно проглотила ствол, Витька вздохнул, набрал в грудь побольше воздуха:

– Что, Дениска, получил? Жри теперь свою едальню вместе с парковкой! – Витька рубанул себя ладонью по локтю вытянутой руки. Ахромкин обернулся, застыл так, и вдруг пошатнулся, соскользнул со своего островка и по пояс провалился в песок. Заорал там что было сил, забился, да только увяз еще глубже.

– Он утонет, – безучастно проговорила Настя. Витька плюхнулся рядом, обхватил девушку за плечи, и та не шелохнулась.

– Да и хрен с ним. Подумаешь, потеря.

Депутат завопил что было сил, раздался гулкий жуткий вздох, и дом медленно поехал вниз, точно тянул его кто за расколотый надвое фасад. Тошно-медленно дом исчезал из виду, пропали оконные проемы, белые кирпичи карниза под крышей и сама крыша погрузились в песок. Торчать осталась лишь труба и часть ската, точно хребет динозавра. Клен опасно дрогнул, но удержался, мокрый песок поднялся выше и скрыл мощные толстые корни дерева, от лавки остались торчать только две красиво выгнутые ажурные ножки.

– Вот теперь точно все.

Витька лег на спину и уставился в голубое, без единого облачка небо. Настя подняла голову.

– Я даже на работу позвонить не могу, телефон потеряла, и все документы. Меня уволят за прогул по статье, внесут в черный список, и я никогда не найду нормальную работу. Пойду в продуктовый магазин или на рынок макаронами торговать…

Витька перевернулся на живот, подпер щеку ладонью и уставился на мост.

– Накатить бы сейчас, – пробормотал он, – жалко, водка пропала. Я вчера как чувствовал, что допивать надо. Баба Надя не обиделась бы.

* * *

Времени, что еще пару недель назад девать было некуда, вдруг сделалось в обрез. Макс постоянно куда-то ходил: то в полицию, то в местную администрацию, то в паспортный стол, то просто слонялся по городу, лишь бы не сидеть в четырех стенах своей халупы. Временное жилье, то бишь комната в общаге, помещалась недалеко от вокзала, и двери не закрывались ни днем, ни ночью. Хорошо, что из вещей были только те, что на себе и разбитый мобильник, иначе пришлось бы вешать на дверь комнаты амбарный замок: обычный уже несколько раз пытались вскрыть, но поймать засранцев никак не получалось.