Черные стрелы 2 (СИ)

Пусть она провела в монастыре всего четыре дня, они показались месяцами, если не годами. Один и тот же скучнейший распорядок — подъем до рассвета, молитва, завтрак, работы в саду, молитва, обед, снова работы, опять молитва и ужин, потом длинная служба в местной часовне и долгожданный сон.

Несмотря на то, что ложились монахини рано, задолго до того, как в каком-нибудь из крупных городов начиналась ночная жизнь, Элисса, привыкшая к ней, попросту валилась с ног. Единственный способ хоть как-то отвлечься от монотонной и скучной жизни в Скелосовой пустыни — забыться сном. Благо еще, что главная настоятельница пока никак не могла выкроить время для беседы с гостьей монастыря, иначе уныние этих стен значительно приумножилось бы для девушки.

Элисса даже прониклась уважением к Хэли — как только у бедной девочки хватало выдержки безмолвно терпеть бесчисленные наставления старших сестер и кропотливо выполнять любую взваленную на ее хрупкие плечи работу. Пару раз воровка даже хотела вступиться за юную монахиню, но, вспоминая о своей роли, продолжала разыгрывать кроткую овечку. Это было просто — следовало всего лишь смерить гордыню, сделать трогательные глазки и скорбно потупившись, разглядывать обшарпанный пол, изредка кивая и делая вид, что внимательно слушаешь все, что тебе говорят.

Но не молитвы, на которых можно было вздремнуть, и не монотонные речи монахинь, пропускаемые воровкой мимо ушей, были ее главной головной болью и проблемой. Сад! Вот что она возненавидела всей душой за три дня, что провела, копаясь в земле кверху задом. Поддерживать красоту в многочисленных цветах оказалось удручающе тяжело — привыкшая к действию и опасности воровка вынуждена была кропотливо пропалывать клумбы, бережно подстригать растения, поливать их, удобрять и едва ли не целовать каждый листочек отдельно. Это сводило Элиссу с ума и вгоняло в такую меланхолию, что она превращалась в капризную куклу. Если бы не Хэли, то Элисса точно свихнулась бы. Юная монахиня просто лучилась энергией и добротой, каждый раз поражая воровку своей любовью ко всему, что ее окружает, будь то назойливые сестры или какой-нибудь, по мнению Элиссы, мерзкий паук. Хэли не могла раздавить даже букашку. Вместо этого она бережно снимала ее с цветка и сажала в глиняный горшочек, накрытый платком. Девочка постоянно бегала к воротам, чтобы вытряхнуть скопившихся жуков за стены и позволить им лететь куда пожелают. Чаще всего неблагодарные твари возвращались, так что Хэли снова и снова приходилось проделывать одну и ту же работу, но она не унывала.

Помимо юной монахини Элисса познакомилась и с другими сестрами. Они были приветливы и милы, но в них не ощущалось того чистого, безупречного и нестерпимо яркого луча душевной доброты, что сиял в Хэли.

Воровка, вопреки своим планам подружилась с юной монахиней. Ей вообще начало казаться, что в мире не существует такого человека, к которому Хэли не нашла бы подход. Она никогда не повышала голос, всегда улыбалась и принимала чужие проблемы, как свои собственные. Элисса даже подумала, что расскажи она Хэли о том, зачем здесь на самом деле, то та не стала бы осуждать ее или рассказывать все сестрам.

Узнай девочка, что всем здесь грозит опасность — сама бы принесла Элиссе эту злополучную фигурку. Но воровка не желала никого вмешивать в свои дела.

За то время, что она провела в монастыре, Элисса хорошо изучила расположение комнат и распорядок дня монахинь. Она успела побывать практически везде, но нигде не находила и намека на расположение фигурки.

Повод наведаться в подвалы монастыря вовсе представился лишь однажды. Прознав у Хэли, что именно там хранятся запасные садовые инструменты, Элисса сразу же сломала ножницы, мотыгу и, для верности, еще и грабли с лопатой. С последней, кстати, пришлось повозиться: Элисса дождалась, когда на крыше монастыря начнет гулко бить колокол, собиравший монахинь на молитву. В такт его ударам девушка колотила лопатой по большому валуну, пока у бедного инструмента не треснул черенок.

Когда же Элисса показала дело рук своих уже собиравшейся в часовню Хэли то та, поначалу, перепугалась и взволнованно начала расспрашивать у воровки — не поранилась ли та. Причины, по которым инструменты пришли в негодность абсолютно не интересовали монахиню, а вот пустяковую занозу, что Элисса получила, пока ломала лопату, она обработала, будто рану от настоящего меча.

В результате, воровка добилась того, чего хотела — сразу после общей молитвы, она напросилась в подвал вместе с Хэли, якобы с бескорыстной целью отблагодарить ее за доброту и помочь донести новый садовый инвентарь. Монахиня пыталась убедить Элиссу, что справится сама, но воровка видела, что Хэли рада. У девочки вообще все эмоции были написаны на лице — она абсолютно не умела лгать и притворяться.