Черные тузы

– Это все ерунда насчет физических возможностей и величины половых органов, – сказал Трегубович. – Тут что-то другое, необъяснимое. Даже мистическое. За одной женщиной, очень приличной, она старше меня, технологом работала на молочном комбинате, я и ухаживал всего-то неделю. Правда, комплименты я ей делал, и цветы даже подарил. Так она от любви натурально чуть с ума не сошла, на край света готова была. Она так мне и сказала: «Или ты женишься на мне, или я в петлю полезу. Удавлюсь к чертовой матери – и шабаш». Вот такая любовь, такое чувство.

– И что, удавилась?

– Одумалась в последний момент, даже веревку намылить не успела. И там ещё один мужичок, водила с её комбината, нашелся. За него она замуж и выскочила. Но любила исключительно меня.

– Моя жена вроде тоже меня любит, а вот тетку свою уговорить не смогла, – Валентин, подумав, свернул на свое, наболевшее. – Чтобы та квартиру на нас переписала. И вообще, суки они все долбаные, бабы эти.

– Ну, не все, не так, чтобы уж все, – внес коррективу Трегубович. – Хотя, конечно, попадаются и такие.

– Все, – настаивал на своем Валентин.

Трегубович пригубил пиво, но так и не успел сделать большого сладкого глотка, как кто-то похлопал его по плечу. Он поднял голову и встретился с добрым взглядом младшего лейтенанта милиции. За спиной Ложкина топтался невысокого роста сержантик в мешковатой шинели, всем своим видом показывая, что милиционеры в буфете люди лишние, сами понимают это, и скоро уйдут отсюда, не причинив посетителям лишнего беспокойства.

– Прошу прощения, предъявите документы, – Ложкин козырнул Трегубовичу.

– А, документы, это, пожалуйста. Документы на месте.

Трегубович, не вставая со стула, пошарил по внутренним карманам распахнутой куртки, вытащил паспорт с вложенным в него билетом на поезд, протянул паспорт милиционеру. Ложкин раскрыл документ, убедился, что фотография в паспорте не переклеена, внимательно глянул в лицо Трегубовича.

– У меня ещё есть удостоверение на медаль за спасение на пожаре, – сказал Трегубович. – Два гора назад старуху из огня вынес. На этих вот руках. Меня награждали в торжественной обстановке. С цветами, с оркестром. Правда, та старуха вскоре после спасения умерла от воспаления легких. Но медаль-то я получил. Показать удостоверение?

– Не надо показывать.

Ложкин покачал головой, вернул паспорт его владельцу и пальцем показал на темную спортивную сумку, лежавшую под столом у ног Трегубовича.

– Откройте сумку.

– Сумку? – переспросил Трегубович, стараясь выгадать минуту, сообразить, что делать дальше.

– Откройте сумку, – повторил Ложкин.

– Я не могу открывать сумку, – сказал Трегубович, так ничего и не придумав.

Он тут же пожалел о своих словах: нужно было сразу заявить, что эта сумка вовсе не его, а чужая, лежит здесь себе под столом, видно, забыл кто из посетителей буфета. Но что-то переигрывать было уже поздно.

– Я не могу открыть сумку, – повторил он. – Там личные вещи, сугубо личные, даже интимные. Очень интимные.

Валентин, вертел головой, осоловело глядя то на пришлых бесцеремонных милиционеров, то на своего нового знакомого, раздумывая, как бы половчее, поубедительнее за него заступиться.

– Тогда бери сумку и пошли с нами, – Ложкин сурово сжал губы.

– Куда я пойду, у меня поезд скоро? – жалобно залепетал Трегубович. – Билет ведь пропадет. Он сколько денег стоит, билет-то. Лучше здесь смотрите, там в сумке нет ничего. Трусы жене купил, ещё теще купил… Спортивный костюм. Она у меня такая, теща-то… Она у меня того, спортом увлекается. Только спортом, больше ничем. Костюм просила, а я купил. Господи, смотрите. Что мне, жалко? Смотрите, пожалуйста.

Он наклонился над сумкой, дернул на себя застежку «молнии» и, выхватив пистолет, выпрыгнул из-под стола, направил ствол в грудь мгновенно растерявшегося лейтенанта. Трегубович не произнес ни слова, но его глаза сказами милиционерам все. Лейтенант, а за ним и сержант медленно подняли кверху ладони.

Трегубович, толкнув плечом попавшегося на дороге мужика, выскочил из буфета, услышав, как за его спиной раздались громкие голоса, зазвенело стекло в дверях. Он добежал до зала ожидания, метнулся к дверям, ведущим на перрон. Он несся, размахивая пистолетом, выставив вперед голову, быстро, как только мог, перебирая ногами. Нужно выбежать из здания вокзала, домчаться до конца платформы, спрыгнуть на рельсы, а там начнутся склады, заборы, хозяйственные постройки, среди них будет не трудно оторваться от погони, потеряться, спрятаться. Люди расступались, шарахались в стороны, освобождая дорогу бегущему человеку. Он не добежал десяти метров до дверей, сделал крутой разворот. С перрона навстречу Трегубовичу уже спешил другой патруль, три милиционера, знаки различия которых он не успел разглядеть.